Он задумчиво вертит головой, к чему-то прислушивается и, наконец, указывает в нужную сторону. Я иду туда, стараясь не смотреть на другие деревья и изо всех сил заглушая разрастающийся голод, но вот рука бруни опускается.
– Пришли? – Я смотрю вверх, и в густой листве этого дерева не видно ни одного плода, а лестницы рядом нет. – Что дальше?
Бруни закатывает глаза и изображает стук в дверь, молотя крошечным кулаком по воздуху.
Я стучу по стволу.
И через мгновение и правда вижу яблоко. Спелое, наливное, оно само спускается ко мне на изогнутой ветви и застывает перед лицом, мол, полюбуйся на меня, разве не такое чудо ты искала. Вот только мне не до самовлюбленных фруктов. Они и так меня чуть не зачаровали, а там Принц один на один с Каменной Девой, там наши друзья, плывущие в Олвитан, там ты…
Я протягиваю руку.
Яблоко на ощупь холоднее льда – кончики пальцев немеют. Но я все же срываю его, и это оказывается самым легким, что я делала в жизни. Ветвь тут же исчезает из виду, а я разглядываю блестящие алые бока и недоумеваю:
– Столько шума…
Бруни отзывается привычным писком.
Он уже ползет по моей руке, нетерпеливо протягивая собственные к яблоку. Я усмехаюсь, ссаживаю его на землю и, опустившись рядом на колени, вручаю долгожданный трофей.
– Передай Хо…
Бруни и яблоко исчезают с легким хлопком прямо на середине слова, и в тот же миг клубок, который я все еще носила с собой, рассыпается сухой соломой.
Я вытряхиваю ее из кармана. Смотрю на правую ладонь, в которой держала яблоко, – холод и немота расползаются все дальше, но кожа выглядит обычной… Затем оглядываюсь, нахожу колонны под облаком – как-то слишком далеко – и бегу.
Сейчас главное – выбраться отсюда вместе с Принцем, остальное подождет.
Я уже вижу и трон на возвышении, и две фигуры – одну высокую и широкоплечую, а вторую серую и обманчиво хрупкую. Они стоят близко, лицом к лицу, и вдруг Принц падает.
Сначала на четвереньки, пытаясь отползти от Девы.
Потом заваливается на бок. Переворачивается на спину. Изгибается речным мостом и кричит.
Я бегу так быстро, что уже не чувствую ног, но этого все равно недостаточно. Когда я опускаюсь перед Принцем на колени, голос его уже сорван до хрипа, напряженное тело вытянуто струной, а из-под повязки сочится кровь.
Мне страшно к нему прикасаться, и пальцы мои застывают над бешено бьющейся жилой на его шее.
– Я бы не стала, – равнодушно замечает Каменная Дева. – Не этой рукой.
– Что?
Я смотрю на руку и убираю ее подальше от Принца. Значит, не показалось, и немота эта неспроста.
Плевать, плевать, все потом.
– Что ты с ним сделала? – спрашиваю я, обернувшись к Деве.
Она пожимает плечами, улыбается.
– Прости, мы провели обмен без тебя. Все по-честному. Чары горгобора за… глаза.
О нет.
Я дергаюсь к ней, чувствуя, как срывается с цепи тьма. Как несется по венам и пульсирует под кожей свет. Я готова выпустить их, натравить на проклятую статую, разнести ее в пыль, но не успеваю даже подняться – Принц хватает меня за запястье.
Слава богам, за левое.
– Не надо, – хрипит он. – Может… это и есть… моя удача… Я… воспользовался…
Дева хохочет и встряхивает внезапно живыми, не каменными волосами. Золотистые кудри рассыпаются по плечам, ниспадают до тонкой талии, искрятся в лучах света. И я вижу запутавшиеся в них чешуйки, что еще недавно украшали руку Принца.
– Им нельзя верить, – шепчу я ему. – Никому. Нельзя. Ты в детстве сказок не читал?
Он вымученно улыбается и поглаживает большим пальцем мое запястье.
– Я должен тебя увидеть.
– Зачем?
– Должен… знать… что ты правда… жива. – Принц тяжело сглатывает и, отпустив меня, поворачивает голову набок. – Сними повязку.
Одной рукой развязывая узел, я не отрываю взгляд от его лица и вижу, как избороздившие кожу струйки крови словно впитываются обратно. Как исчезают тонкие паутинки шрамов, что прежде виднелись из-под ткани. И когда алая лента соскальзывает наземь, я всхлипываю, глядя на совершенно чистые опущенные веки и дрожащие от напряжения пышные ресницы.
– Посмотри на меня, – прошу я.
И Принц открывает глаза.
Бледно-голубые, словно затянутые мутной пеленой.
Глаза слепца.
Глава 18. По-прежнему
За три года после твоего «спасения» я побывала и в баматийской сельве
[11], и в лостадских снегах. Я зализывала раны и мечтала о твоем свержении, но если быть честной, то… попросту пряталась.
От тебя, от себя, от боли и правды, которая впивалась в сердце оголодавшим хищником всякий раз, как до моих убежищ долетали отголоски твоих деяний.
Но именно ты заставила меня вернуться. Что бы ни произошло, какие бы пропасти меж нами ни разверзлись – меньше всего на свете я хотела, чтобы ты сочла меня трусихой.
Принц настолько раздражающе спокоен, что его хочется встряхнуть. Поднявшись, он даже умудряется усмехнуться, в то время как мне все еще с трудом удается сдерживать силу. Какой бы невеликой она ни была – Дева все же может лишиться пары осколков каменной плоти…
– Забавно, – вдруг произносит Принц, огладив кончиками пальцев исцеленную кожу вокруг глаз. – Значит, слова о ненависти ко лжи тоже ложь. А ведь я почти поверил…
– Что?! – Дева, успевшая подняться на несколько ступеней к трону, разворачивается и глядит на нас сверху вниз. – Я не лгунья!
Ветер, словно призванный этим криком, подхватывает и раздувает ее ожившие волосы, и одна из золотистых прядей вдруг застывает в воздухе серой спиралью. Каменной змеей в прыжке. На ступеньку медленно опускается выпавшая из волос побледневшая чешуйка.
– Нет, не лгунья, – совсем тихо повторяет Дева, осторожно ощупывая голову, и вздыхает с облегчением. – Я обещала вернуть глаза и вернула.
– А твоя сестра обещала, что ты встанешь и пойдешь, – напоминаю я.
– Не сравнивай! – снова взвивается она, но тут же спохватывается и изображает улыбку: – Не сравнивай… Я вернула именно его глаза. Не знаю, отчего они слепы, меня это не касается.
