Что все-таки случилось у этой троицы?
При нашем появлении Искра вскакивает, а Волк остается на месте, но напряженное лицо его разглаживается. Кажется, я даже вижу улыбку, но не поручусь.
– Живые… – Искра безуспешно пытается прикрыть проявленные эмоции холодным тоном и прокашливается. – Мы уж решили, остров вас пожрал.
Она делает шаг навстречу и замирает, видимо, как следует разглядев Принца.
– Ты…
– Все так же слеп, – отмахивается он, без труда сообразив, чем вызвана заминка. – Просто бесполезный подарочек отверженных. Ну хоть от повязки избавился, а то кожа чесалась неимоверно.
Вряд ли его беззаботный тон кого-то обманывает, но Искра переводит взгляд на меня:
– А с тобой что?
По дороге занавеска совсем сползла с плеч, и я попросту обмотала ею каменную руку и теперь прижимаю ее к груди.
– Ничего.
– Ранена? – склоняется ко мне Охотник.
– Нет.
– Я так и знал! – одновременно со мной восклицает Принц. – Что-то с правой рукой. Ведьма не говорит и трогать не дает.
– Это просто… – Я вздыхаю и все же срываю ткань. – Вот.
От рукава мало что осталось, и в свете фонарей, свисающих с потолка на цепях, серый камень вместо кожи в обрамлении белых обрывков рубахи смотрится особенно впечатляюще. Я могла бы и дальше скрывать, но зрячих провести сложнее, да и уворачиваться от одного только Принца не то же самое, что избегать прикосновений сразу нескольких людей.
Они должны знать.
– Твою ж… – Как ни странно, первым высказывается Волк. Даже подходит поближе. – Проклятье?
Я пожимаю плечами:
– Скорее всего. Я просто сорвала яблоко…
– Каменной Девы, – шепчет Искра.
Она совсем бледна и на руку мою смотрит с ужасом.
– Кто это? – хмурится Охотник.
– Добрая фея из Лейдфара, – фыркает Принц. – Так что там с рукой?
Он тянется ко мне – и я отшатываюсь.
– Рука окаменела. И превращает в камень все живое.
– Это только начало. – Искра сглатывает и трет лицо обеими ладонями. – Бездна… Проклятье поглотит тебя целиком, если не накормить его чьей-то жизнью.
– Что? – Сердце замирает, и прижатая к груди рука будто становится еще тяжелее. – Я должна кого-то убить?
– Коснуться… И тогда оно не поползет дальше. Но то, что окаменело, уже не вернуть.
– Прекрасно.
Коснуться. Как просто. Спасти себя ценой чьей-то жизни или застыть каменным изваянием, так до тебя и не добравшись. Если подобное случится, ты, верно, украсишь моей статуей свои сады. Или разобьешь ее на осколки одним точным ударом.
Сколько у меня времени? Есть ли оно вообще?
Мир расплывается, мысли сбиваются на полуслове. Тепло ли тому виной, мерцание фонарей или мнимое чувство безопасных стен впервые за долгие часы… Я тру висок и пытаюсь зацепиться за что-нибудь взглядом, но вижу только уютный соломенный угол, который так и манит если не прилечь, то хотя бы присесть.
– Нужно поспать, – бормочу я и иду туда.
Проклятье подождет.
Может, во внешнем мире оно будет расползаться медленнее, а может, сожрет меня за ночь… В любом случае я сейчас не то что тебя – даже неуклюжее дитя не одолею.
«Ясная голова важнее умелых рук», – говорила ты и сплетала пальцами такие чары, что я тебе не верила.
Однако сейчас совет кажется мудрым, а сон – жизненно необходимым.
Остальные продолжают обсуждать не то Каменную Деву и поразительную осведомленность Искры, не то мои шансы на пробуждение. Я не вслушиваюсь, но голос Принца, непривычно резкий, напряженный, то и дело пробивается сквозь шум в голове и не дает совсем отключиться.
Как ни странно, мне спокойнее, пока он звучит.
Я снова прячу проклятую руку под слоями ткани, практически падаю в облюбованный угол и откидываюсь спиной на солому. Кажется, стоит закрыть глаза – и мир исчезнет, но проходит минута, две, десять (я считаю), а спор все не смолкает и сон никак не идет.
Вскоре на тюк возле моей головы опускается Кайо, какое-то время увлеченно мнет-рвет когтями солому и наконец затихает, накрывшись крылом. Всегда поражалась этой его позе – уверена, нормальные совы спят совсем иначе.
А затем рядом, прямо на земляной пол, усаживается Принц, и я – инстинктивно, не иначе, – прижимаюсь к нему ближе, кладу голову на его плечо.
– Вот теперь мне по-настоящему страшно, – шепчет Принц, шевеля дыханием мои волосы.
– Не бойся, я только чуть-чуть вздремну…
– Ты меня поняла.
– Я всегда тебя понимаю.
Он хмыкает и заправляет непослушную прядь мне за ухо.
– Как ты это делаешь? – спрашиваю я, не открывая глаз. – Как видишь не магию?
– Никак. Услышал, как ты пытаешься ее сдуть.
Я фыркаю, но веселья в этом нет ни капли.
– А руку мою видишь?
Принц отвечает не сразу:
– Нет. Я бы сразу сказал, но там будто… нет чар.
– Или, вернув глаза, каменная тварь что-то отняла.
– Или так. – Он вздыхает. – Искра говорит, у лейдфарцев о Деве множество легенд. И жила она сотни лет назад…
– Не надо, – перебиваю я. – И без сказок спать хочется.
Мы снова молчим. Правда, недолго.
– Далеко забралось проклятье? – не унимается Принц.
– Выше локтя.
– За несколько часов…
– Слушай, я все обдумала. Без отдыха не обойтись. И сейчас я каменею медленнее, так что могу еще успеть свершить пару подвигов и добрых дел.
– Ты можешь коснуться ме…
Я опять перебиваю:
– Если закончишь это предложение, я коснусь тебя сапогом.
Принц смеется, а я удобнее устраиваюсь на трясущемся плече.
– Все трое готовы идти с нами дальше, – говорит он, успокоившись. – Вместе мы найдем решение.
– Непременно, – вяло отзываюсь я, не веря ни ему, ни себе.
Сон наконец протягивает ко мне мягкие руки, гладит по щеке, накрывает пальцами веки, и, уже опускаясь вместе с ним на тихое темное дно, я слышу сквозь толщу воды голос Принца:
– Ведьма?
– М?
– Я снова дома.
– Да.
Он дома. А я ухожу все дальше от своего.
Глава 23. Пять на пять
Если мама и сожалела о том, что остановила руку короля, вслух мы это никогда не обсуждали.
