– К твоему сведению, за жизнь у меня было больше одного друга.
Обида его притворна, и я улыбаюсь, вдруг обнаружив, что эта болтовня помогает шагать дальше. И дышать.
– Надеюсь, не все из них изначально должны были попасть на вертел.
– Только половина, – преувеличенно серьезно отвечает Принц. – Так вот, мы провалились. И даже умудрились не напороться на колья – настолько были мелкие, что проскользнули меж ними.
– Или охотник был дурак и слишком широко их расставил.
– Вероятность велика. Охотился в том лесу мой брат – мечтал впечатлить отца медвежьей шкурой, но лично встречаться со зверем не желал. Хотя кому нужна шкура, разодранная кольями?
– И что было дальше?
Я наконец опускаюсь на корточки перед горкой и следующую минуту сосредоточенно снимаю кости, одну за другой.
А Принц продолжает:
– Я выбрался, а друг мой только ногти пообломал да задницу отшиб постоянными падениями. И тогда я героически сплел из своей одежды веревку и вытащил его.
– Полагаю, это не конец истории?
– Разумеется. В итоге этот идиот уронил веревку в яму и отказался поделиться своей одеждой. А потом и вовсе убежал.
Теперь передо мной только маленький, наверняка младенческий череп, стоящий на крышке простой деревянной шкатулки. Убирать его страшно. Словно он удерживает взаперти нечто жуткое, стережет, и если шкатулка распахнется…
– Еще одно жестокое предательство. Не везет тебе с друзьями. Но ты же мог спрыгнуть вниз, одеться и снова выбраться.
– К тому времени начался дождь, а плавать я не умел. Было бы неловко, если б младшего Принца нашли в грязевой яме мертвым в обнимку с собственными портками.
Я вытягиваю руку, все еще обмотанную плащом…
– Ваша жизнь полна удивительных приключений, ваше высочество.
…и резко сдергиваю череп с деревянной крышки.
– Я это все к чему… Даже не проси меня раздеваться.
В голосе Принца слышится улыбка, и я смеюсь. В том числе и от облегчения, потому что шкатулка не открылась и не выпустила в мир полчища бестелесных монстров.
Другое дело, что открыть ее все равно придется – надо же узнать, ради чего я практически плясала на костях. Но не здесь. Использовать чары в неизвестно чьей ритуальной пещере – самоубийство, а без проверки я к этой штуке не прикоснусь.
Стянув плащ, я заворачиваю в него шкатулку и по узкой расчищенной тропке возвращаюсь к месту своего падения.
Принц по-прежнему сидит на краю и по-детски болтает ногами. Не слишком высоко, но веревка, пусть даже и из одежды, сейчас действительно пришлась бы кстати, ведь ни один корень не торопится вновь выбраться из земли и исполнить роль ступеньки.
Напротив, на другой стороне трещины, покачивается в ночной мгле круглая голова Кайо. Он с любопытством смотрит вниз и тихонько ухает, будто предлагая помощь. И как бы ни претило мне истощать его и без того невеликие силы, выбора, похоже, нет…
Я киваю и, смежив веки, мысленно тянусь к своей темной половине. Нужная нить находится без труда – пусть уже не такая крепкая, как в детстве, но все же надежная, ведь когда-то мы были единым целым.
Я не дергаю – осторожно подманиваю нить пальцем, и та послушно ложится в руку, распадается на мерцающие волокна и ползет по предплечью, повторяя рисунок вен, впитываясь в кожу.
Теперь можно открыть глаза.
Кайо уже мало напоминает птицу, разве что ее огромную тень. Он распахивает над расщелиной черные крылья и дымным облаком устремляется вниз. Через мгновение я с ног до головы окутана тьмой. Она движется, переливается всеми оттенками мрака, ласковой кошкой льнет к бокам и наконец отступает.
Я стою на твердой земле, в нескольких шагах от Принца, а он поспешно отползает от зарастающей раны на сердце дворцового парка.
– Могла предупредить, – ворчит, поднимаясь и отряхивая штаны. – Мне чуть ноги не откусило.
– Меня проглотило целиком, так что не жалуйся.
Кайо устало садится мне на плечо и легонько тычется клювом в висок. Его способ сказать: «Все хорошо». Я не верю, но привычно поглаживаю его по крылу, и друг перебирается на ближайшее дерево. А я отхожу подальше от подземного склепа, опускаюсь на колени и, поставив перед собой добычу, разворачиваю плащ.
Шкатулка шириной в ладонь ничем не примечательна, разве что на гладкой деревянной крышке выжжен символ – такой же, каким были помечены кости. Без сбивающего с толку свечения становится понятно, что это клубок змей, чем-то похожий на букву «Ф». И я наконец вспоминаю, где видела его прежде.
В лесу возле нашего дома. Причудливо свернувшиеся змеи порой появлялись на стволах деревьев наравне с другими знаками. Метками отверженных.
Ты нарочно искала их, устраивала засады в надежде поймать какую-нибудь глубинную тварь, исполняющую желания, или говорящего зверя. И страшные матушкины сказки так и не сумели ни напугать тебя, ни удержать в стенах башни.
– Знаешь, мне как-то неуютно в неведении, – сообщает Принц, замирая рядом.
– Тебе знакомы ритуалы на детских костях?
Он несколько мгновений молчит.
– К счастью, нет.
– А буквы, сплетенные из змей?
А вот теперь отвечает моментально:
– Отверженные. – Я не поднимаю взгляд, но знаю, что Принц кривится. – Змеи, жуки, всякая дрянь – их метки.
– Так вот… в склепе, полном детских костей, помеченных отверженными, я откопала шкатулку, помеченную отверженными, и собираюсь ее открыть, дабы найти внутри проклятые крысиные кишки или еще какую прелесть. Уверен, что хочешь стоять так близко?
Он молчит, но не отступает. И я не собираюсь ждать, пока Принц одумается.
Отчего-то сейчас из моих пальцев, прижатых к земле, струится почти чистый свет. Да, в прежние времена он буквально ослеплял всякого, кто способен видеть чары, но с тех пор многое изменилось. А эти нити если и осквернены тьмой, то лишь полупрозрачной жилкой, настолько тонкой, что ее легко не заметить.
Радоваться, однако, я не спешу. Что значит один случай против сотни других, когда из-за грязной силы меня и самый большой шутник не назвал бы пастырем?
Свет любит форму и сейчас обращается гибкими стеблями растений, обвивает шкатулку со всех сторон, укрывает мерцающими листьями и только потом просачивается внутрь, чтобы…
Ничего не обнаружить.
Наверное, Принц чувствует перемену. Может, сияние чар меняется или еще что, но он тут же подает голос:
– Что там?
– Пусто, – растерянно отзываюсь я.
– В шкатулке ничего нет?
– В шкатулке, на шкатулке, под шкатулкой… ни единого проклятья, ни капли чар…
