– Хм, – Нико мало соображал в электронных дневниках, и понятия не имел, требовалось ли ему разъяснение.
– Не знаю, как ты это всё будешь исправлять… Сон, ведь только сном можно выбить, думаю… Но это неточно. Но вот, удалось скинуть ещё часть на компьютер… Так много интересного нашел, – хихикнул Амуле.
Бен поднял последнюю пару-тройку элементов, откатившихся к окну и под книжные полки.
– Ты там, кажется, мечтал стать супергероем? Ну как, получилось? – подколол Амуле Драгонона.
– Было, было. «Управлять, если не временем, то хотя бы пространством. И сверхси…» – уточнил Бен.
Нико рассмеялся.
– Да, припоминаю. Тогда, в подводном кафе Фред впервые сам предложил записать что-то в его дневник. А раньше скрывал его ото всех, прятал как тролль своё золото… Странный момент, – Нико заварил пакетик чая.
Амуле и Синтенель тоже решили сделать перерыв и временно перекинули останки дневника прямо на плакате со стола на диван.
– Да, помню, ты вырубился с ручкой в руке, как оказалось, на полуслове. Какие времена, какие вещества… – продолжил Амуле.
– Не читал потом в газете, как ты бегал по площади в свадебном платье? – пристыдил его Нико в ответку.
– Ну, у всех бывает, брачный сезон, чего тут такого? …Хотя, можно было не уточнять, – Амуле обозначил невнятную гримасу Синтенелю.
– И всё так поменялось, в один момент, прямо… как сейчас… – начал Нико, но решил не вспоминать лишний раз про череду потерь, и без того дел навалилось за последнее время, и он снова изменил курс диалога: – Вы той ночью отнесли меня в салон и попросили мастера набить эту дурацкую светящуюся в темноте татуировку – звёзочки прямо на…
– Заааднице!!! – довольно протянул Амуле. – Кстати, покажи! Ты же не свёл? Целое созвездие ему намутили!
– Не, мне повезло гораздо больше. Татуировщик, скорее всего, схалтурил, а может кожа у меня слишком толстая, но все звезды сами отвалились.
Амуле и Синтенель переглянулись, и, дружно поставив чашки с сублимированным кофе на стол, прошептали хором:
– Ген Драгонона?! Сила регенерации!
То ли недописанное в дневнике желание сразу подействовало, а может, простое совпадение, однако, определённо то, что творятся тут странные вещи. Всей троице стало не по себе, но это не помешало оживленному диалогу, такому, что целая упаковка галет и полиэтиленовое ведёрко острого хумуса исчезло в считанные минуты.
К вечеру Дневник Фреда был собран заново, новые файлы занесены в компьютер, разложены по папкам. Син успел поработать над какой-то программой и уехал восвояси. Амуле распечатал файл из дневника и, устроившись на диванчике, бубнил себе что-то под нос, вычитывая каждое слово.
– Молодая девушка… В одном белье… Лежит в луже крови… Выпала из окна многоэтажки… Пересечение Минтгэтан и Сальвигрэнт… Ах… – бубнил урывками Амуле, а Нико тут же подсел к нему, уставившись в знакомый текст.
– Так как ты сделал это? Как тебе удалось достать из него информацию? – спросил он.
– Проще простого. На то, чтоб найти злосчастный дневник, ушло гораздо больше времени и сил. Но да ладно, продолжим… Вот смотри, она пишет вроде о себе, но в третьем лице. Это уже плюс. А мы даже знаем точное место, но, к сожалению, не время смерти… Ой, простите, падения, – Амуле показал знак отмены потолку
27.
– Может, отредактируем всё к чертям и загрузим обратно в дневник? – предложил Нико.
– Нет, это так не работает… Ты не можешь лезть в чужие записи
28, – Амуле отвернулся и, как обиженный ребёнок, скрестил руки на груди. – Но… – он крадущейся походкой подошел к сумке с зеркальным подкладом и достал магнитолу.
– Но что?
– Вот, слушай… – он включил кассету со старой и не очень известной песней. Однако, Нико узнал её с первых строк:
«Глубоко в своих фантазиях я лежу у тебя на груди
И плачу навзрыд.
Слёзы текут по моим вискам оттого,
Что вещи случаются тогда, когда им нужно случиться,
А не тогда, когда нам этого больше всего хочется…»
– Да-да, помню, – Нико закатил глаза.
– А ты-то откуда знаешь? Её же ни в одном чарте не было… Такое на любителя, знаешь, или, скорее, на мечтателя
29… – Амуле осмотрел Нико с головы до ног и обратно, но так и не нашел в нём признаков тонкой душевной организации.
– Её любимая песня… – Нико опустил голову и отвернулся к окну, решив спрятать слабину от пристального взгляда друга.
– Ааа, тогда понятно
30… – Амуле лишь немного перемотал кассету вперед, снова включил магнитолу и опять перемотал, но Нико задумался и так и не заметил, как Солнце чуть вспыхнуло и резко упало за дом напротив.
– Тоже ищешь подсказки во всём, что попадётся под руку? – спросил он.
– И это тоже… Глупо, да?
– Не знаю, теперь я ни в чем не уверен, – этой фразой Нико прервал сеанс оконного гипноза и вернулся из дереала обратно, в холл и в момент.
– Вот, кажется, то место, самый конец припева… – Амуле снова нажал на «PLAY».
«…Птицы улетают стаями и снова прилетают. Время всё также по жизни движется спиралью. Движется спиралью… Движется спиралью…» – замедляясь, угасала на повторе последняя фраза, как вдруг он прибавил громкость на полную и женский контр-альт вибрато протянул:
«…И только иногда, как в сказке, замыкается кольцом…»
Нико передёрнуло. Тембр напомнил ему тот голос из послеоперационного бреда, запретивший совершать ошибки и, кажется, давший ему второй шанс.
– Никогда не слышал этой фразы… – опешил он.
– Конечно, это наш секрет, мало кто догадывается добавить звука, когда песня почти закончилась. А там такое бывает! – Амуле перемотал кассету, а закатившееся Солнце снова вспыхнуло над горизонтом.
