– Заходи! Живее! – шепнула Пэтти. – Господи, не могу поверить, что я совершаю подобную глупость!
В коридоре было так светло, что у Ви заболели и заслезились глаза. Прищурившись, она сделала несколько шагов вперед, и Пэтти торопливо закрыла за ней дверь. Потом они по очереди посмотрели вдоль коридора налево и направо. Все чисто.
– Я отпросилась в туалет, но мне нужно вернуться на сестринский пост, прежде чем Сэл или Нэнси что-то заподозрят.
Сэл был одним из санитаров; во время своего дежурства он занимался тем, что поднимал тяжести в тренажерном зале или ел вареные яйца и зеленые бананы. Он утверждал, что от них мышцы растут быстрее всего.
Нэнси была самой старой медсестрой Приюта. Наверное, даже старше бабушки. Она красила брови в оранжевый цвет, а остатки волос или, вернее сказать, кожу головы – в черный. Ви и Эрик прозвали ее «миссис Хеллоуин».
Ви кивнула, и Пэтти сунула ей в ладонь ключ от бабушкиного кабинета.
– Я рискую работой, – напомнила она. – Надеюсь, ты это понимаешь.
Ви энергично закивала.
– И я не собираюсь делать что-то подобное в будущем, заруби себе на носу. – Пэтти сложила руки на груди.
– Я все понимаю, Пэтти, и я вам очень благодарна…
– Когда будешь уходить, оставь ключ вот здесь. – Пэтти похлопала ладонью по подоконнику. Ее дыхание отдавало кофе и совсем немного – жевательной резинкой. – Часа через два я за ним зайду и отнесу на место, чтобы никто ничего не заметил.
Ви крепче сжала ключ в кулаке.
– Будь осторожна, смотри не попадись.
– Не попадусь, – пообещала Ви.
– А если попадешься, – с нажимом сказала Пэтти, – помни: я не имею ко всему этому никакого отношения. Ты сама достала где-то ключ и вломилась в кабинет.
– Конечно, – сказала Ви. – Только я не попадусь, можете не беспокоиться.
Пэтти посмотрела на часы, нахмурилась и, повернувшись, быстро пошла по коридору к лестнице. Ви знала, что она идет в палаты к пациентам.
Когда медсестра исчезла из вида, Ви пошла налево, прося богов Тишины и Невидимости помочь ей добраться до бабушкиного кабинета как можно незаметнее. В ночной смене работало всего несколько человек, обычно – две сестры и санитар. Иногда приходила мисс Эвелин, но это бывало только в случае чрезвычайных обстоятельств или если нового пациента почему-то привозили ночью. Сейчас все было спокойно, и свет в коридорах был погашен – горели только лампочки дежурного освещения, чтобы в случае пожара пациенты могли найти выход.
Стараясь, чтобы кроссовки не скрипели по выложенному плиткой полу, Ви миновала кабинет доктора Хатчинса, смотровую, лаборатории и кабинет физиотерапии. Кабинет бабушки с левой стороны коридора был последним перед Дубовым залом, где проходили совещания и собрания персонала. На двери кабинета – массивной, тяжелой, отделанной темным шпоном – блестела латунная табличка с надписью «Главный врач» и чуть пониже – «Доктор Хелен Э. Хилдрет».
Ви вставила ключ в скважину и повернула. Замок щелкнул, и, бросив еще один быстрый взгляд вдоль коридора, Ви толкнула дверь и вошла в прохладную, темную комнату.
Она уже бывала здесь, но никогда – одна и никогда – ночью, в темноте, поэтому Ви немного постояла, давая своим глазам привыкнуть. Ей было очень не по себе. Ви знала, что, если бабушка ее поймает, ее ждут серьезные неприятности. Возможно, самые серьезные неприятности в ее жизни.
И тем не менее она должна была довести дело до конца.
Ради Айрис, ради своей сестры.
«Я ей обещала».
Но не только ради Айрис. Не только ради обещания. Ви хотела узнать правду. Должна была узнать.
В кабинете пахло лимонной полиролью для мебели, сигаретами и бабушкиным лосьоном «Жан Нейт» после купания – знакомый, уютный запах, но сейчас он немного тревожил Ви. Ей казалось, что бабушка здесь – смотрит на нее с неодобрением из темного угла.
«Что ты здесь делаешь, Виолетта Хилдрет?»
С трудом сдвинувшись с места, Ви подошла к окнам и убедилась, что жалюзи опущены, а шторы плотно сдвинуты. И все же включить свет она не решилась. Что, если мисс Эвелин проснется, выглянет в окно и увидит в кабинете свет?
«Лучше перестраховаться, чем потом жалеть», – как часто говорила бабушка.
Ви достала из заднего кармана шортов маленький серебристый фонарик, похожий на авторучку. Его подарила ей бабушка, сказав, что такими фонариками пользуются врачи, когда проверяют реакцию зрачков. Ви всегда брала его с собой в качестве запасного фонаря, когда они отправлялись в поход за монстрами. Теперь это был ее шпионский фонарик.
Нажав на кнопку, Ви повела лучом света по сторонам. Было так тихо, что она слышала, как тикают часы на руке.
Большую часть небольшой, отделанной деревянными панелями комнаты занимал массивный рабочий стол. Справа был камин, облицованный теми же желтыми кирпичами, из которых было построено все здание. Ближе к двери, тоже справа, стояло удобное кожаное кресло, а в углу напротив – кресло поменьше и не такое уютное на вид. Иногда бабушка встречалась в кабинете с другими врачами или родственниками больных, но Ви знала, что на самом деле эта комната принадлежит бабушке и только ей одной. Здесь она каждый день делала свои записи. Отсюда она звонила. Здесь разрабатывала лечебные методики и составляла планы.
На стене в рамочках за стеклом висели бабушкины аттестаты и дипломы и – чуть в стороне – почетный сертификат, которого она удостоилась за работу добровольцем с преступниками и наркоманами в государственной реабилитационной клинике.
Подсев к столу, Ви попыталась открыть средний ящик, но он оказался заперт. Чувствуя себя довольно глупо оттого, что не предусмотрела такой возможности, она наудачу попробовала ключ от двери, но он даже не влез в скважину. Зато верхний правый ящик открылся легко. В нем Ви обнаружила ручки и карандаши, резинки, блокноты, скрепки и прочую канцелярскую дребедень. Во втором ящике лежали фирменные бланки Приюта, конверты и почтовые марки. Никаких ключей от подвала. Никаких заметок о Цоколе-западном, о проекте «Майский цветок», о том, кто такая Айрис на самом деле.
На самом столе тоже не было ничего интересного – бабушка никогда не оставляла на виду незаконченную работу. На столешнице стояли только большой черный телефонный аппарат с диском и кнопками для связи с любым отделением клиники, чисто вымытая кофейная кружка, настольная лампа с абажуром цветного стекла, тяжелая хрустальная пепельница и две фотографии. На одной были запечатлены Ви и Эрик, которые стояли, обнявшись, на парадном крыльце дома. Бабушка сделала этот снимок своим «Инстаматиком» еще в прошлом году: «Ну-ка, улыбайтесь! Скажите “Горгонцола”, мои дорогие!» На другой фотографии, в толстой золотой рамке, бабушка была снята в молодости, когда она еще училась в университете. Рядом с ней стоял высокий пожилой мужчина в белом пиджаке; у него были небольшие, аккуратно подстриженные усики и очки в круглой оправе. Ви уже спрашивала у бабушки, кто это, и она объяснила, что это – один из ее университетских преподавателей. На снимке бабушка улыбалась той летучей полуулыбкой, которая была хорошо знакома Ви. Так бабушка улыбалась, когда ее просили позировать фотографу, словно приберегая «нормальную» улыбку для более важных случаев.
