Исходивший от нее запах был оглушителен даже в столь отвратительном месте. Лицо ее приобрело землистый оттенок, она мучилась болью и вся вспотела. К ее коже и одежде прилипли клочья овечьей шерсти и ошметки гнилого мяса. Повалившись на землю, она тяжело дышала, прислонившись к мусорному ящику.
Жак прижал к носу ладонь.
– Ты провалилась в улей?
– Чего?!
Жак убрал руку, чтобы закричать:
– Ты провалилась?
– Думаешь, я дура? – девушка сморщила нос.
– Я не понимаю, зачем ты здесь.
– Меня драконица бросила!
– В улей?
– В яму. Во-первых, она меня похитила – схватила, как паук – муху! Потом отнесла меня сюда и бросила.
– Крыльями схватила?
– Да!
Жак указал на ее ногу.
– Потому что увидела, что ты ранена?
– Слушай, – сказала девушка. – Зови меня Стел. А ты…
– Жак.
– Хорошо. Жак, я барахольщица, понял? Мой клан проводит холодный сезон неподалеку отсюда. Мы просто разбили лагерь, а я отошла поискать, чем поживиться в своих старых точках. Одно из них называется Гнездом… Хотя, может, я зашла дальше, чем нужно, за знаки радиации. Когда я это поняла, было уже поздно. Я взобралась на горку и… да, признаю. Я споткнулась. Наверное, выглядела легкой добычей, отбилась от своих…
– Она бы тебя не съела.
– Почему я тогда в яме с едой?!
– Не знаю. Она… хотела познакомить тебя со мной? Что-то не так. Они странно себя ведут. Весь улей. Тетушка особенно.
– Тетушка? – переспросила Стел, подозрительно глядя на него.
Жак отмахнулся.
– Она приносит мне всякое. И она болеет…
– Разве это не обычное дело, когда улей рушится?
Молчание.
– Не знаю, о чем ты, – сказал Жак.
– Улей закрывается. Они вывели новую королеву. Ты должен сам знать. Разве ты не видел мертвых рабочих? Их по дороге было как минимум трое.
– Я не видел… никого мертвого… – ответил Жак, хотя помнил дракона со смертельной раной, который улетел в снега.
– Ты ведь живешь с драконами, – сказала девушка. – Знаешь что-нибудь про их ульи? Как вообще тут оказался? Из какого ты клана?
Жак смотрел на нее стеклянным взглядом.
– Что будет с ульем?
– Он разрушится! Улей – разрушится. – Она хлопнула в ладоши, чтобы продемонстрировать. – Все старые рабочие, воительницы и все остальные умрут, чтобы освободить место для новых. Это довольно мило, на самом деле. Это часть их репродуктивного цикла, такое происходит раз в несколько столетий.
Жак стоял и не шевелился.
Стел раздраженно фыркнула.
– Ну и фиг! Главное, что я убираюсь отсюда, пока этого не случилось. И ты тоже. Я не могу тебя тут бросить. Тебе сколько, пятнадцать? – Стел снова хлопнула в ладоши. – Эй, смотри на меня! – сказала она. – Нам пора уходить, пока тут все не сгинуло.
«Все гибнет».
Вот что за сообщение гудением распространялось по улью с тех пор, как вылупилась новая королева.
«Все гибнет. И ты погибнешь, но другая жизнь продолжится и придут новые жители».
Собирательница с трудом взобралась по склону, сжимая охапку древесной коры с жучками, невзирая на боль. Напрягалась, скользила, останавливалась, скручивалась всем телом, тяжело дыша. Сил в ней больше не оставалось, но нужно было довершить дела, что она отложила на потом, чтобы заняться Ребенком.
Сестры всегда считали Собирательницу немного чудачкой. Не то чтобы они ее не любили – она всегда была с ними, была их частью, была одним из голосов в хоре, который своей песней придавал миру порядок и цель. Нет, она любила своих сестер, а они любили ее. И она любила собирать вещи для улья, любила вылетать на поиск пищи и материалов для строительства, рытья и всего, что им требовалось.
Но она любила и собирать такие вещи, в которых никто больше не находил пользы – корешки подорожника, ржавую металлическую стружку брошенных человеческих ульев, камни, пронизанные сверкающими кристаллами. Однажды она подобрала чирикающее, покрытое перьями существо с раненым крылом. Его тельце было больше похоже на человеческое, чем на драконье, и сестры рассердились на Собирательницу, пока та пыталась объяснить, зачем взяла его и выкормила, пока оно не залечило крыло, а потом продолжала кормить, когда оно возвращалось в улей. Она пыталась объяснить свое мнение о животных и растениях, о том, что у них было общего, а что нет, и о том, что ей в последнее время казалось, будто в мире существует два вида жизни, которые если и не враждебны друг другу, то разительно отличались.
Сестры говорили ей, что у нее слишком много работы, что она никак не может успокоиться. Они говорили, что даже после всей работы для общего улья ее тянуло создать собственный улей.
Она остановилась и посмотрела на жалкую охапку коры. Ей с трудом удалось собрать даже это малое количество – в последние месяцы этих жучков вообще становилось все меньше и меньше, хотя это могло происходить потому, что она просто не удалялась слишком от улья, а может, у нее просто испортилось зрение. Но сейчас у нее в лапах было меньше груза, чем еще мгновения назад. Она медленно обернулась и увидела след из буровато-синих полос, которые тянулись в направлении, откуда она пришла.
Да, работы у нее больше не было. Но улью по-прежнему требовалось все, что она собирала. Ей нужно было вернуться и подобрать то, что обронила.
Итак, сначала было то пернатое существо, потом – троица улиток, которые восхищали ее тем, как они меняли цвет – с розового на бурый, а потом на зеленый и синий. Она обожала наблюдать, как они ползают, качая рожками.
И еще у нее был водяной червь, которого она держала в чашке. Она разводила мушек, чтобы его кормить, пока сестры не стали жаловаться, что те постоянно жужжат.
Но никто из них не шел ни в какое сравнение с Ребенком. Ведь он, похоже, отвечал на ее привязанность взаимностью. Он умел управляться со всякими вещами своими ловкими лапками – связывал вместе палки, складывал камни, сплетал стебельки. А его щебет иногда был очень похож на речь. Порой она была совершенно уверена, что он с ней разговаривает, по-настоящему. Он был другой.
Она была этому рада. Рада, что все было другое и могло продолжаться и после нее.
Поскольку Стел была барахольщицей, она обладала хорошим чутьем на материалы и быстро прикидывала, как их можно использовать. Она расспрашивала Жака о том, что он мог достать, и пыталась сообразить, как соорудить тележку, чтобы вытащить ее из улья. Она не сомневалась, что ей стоит лишь выйти оттуда – и все будет в порядке, потому что у ее клана поблизости находилась сигнальная точка.
