– У моих гордых братьев есть колдовская сила, но не физическая, – сказал Уштед, – и они не станут действовать сообща. – Он был вообще болтлив по натуре. Торговцы знали, как с такими себя вести: когда бы он ни заявился к Олаву, Наала следила, чтобы его чаша с вином была всегда наполнена, а рот закрыт. – Против зверя, который одинаково легко раскалывает и кости, и телеги, их хитрость бесполезна. Но у меня, Олав, есть ты. Вместе мы сделаем то, чего никто больше не посмеет, и не возьмем за это награды.
Олав, уже поднесший чашу к губам, поставил ее на стол. Наала заметила, что он мало пил в присутствии своего господина.
– Зачем это нам нужно?
– Каждому деспоту хочется думать, что он внушает бескорыстную покорность. Когда я проявлю себя таковым, Хеш примет меня у себя во дворе. А это сулит возможности, лежащие за рамками всякой алчности. – Уштед встал из-за стола. – Выспись сегодня хорошенько, а утром выйдем в горы.
На следующий день чародей выступил из тени, чтобы сообщить, что видел, как в будущем, спустя считаные часы, зверь будет повержен. Так, верхом на Бастарде, Олав покинул город и двинулся вверх по склону. С ним отправились Уштед Защитник, Слив-подмастерье и Наала, не имевшая ни титула, ни желания его заслужить.
Наала в тот день проснулась со странным чувством, непривычной для нее отрешенностью. И когда по ноге стекла струйка крови, она подумала: «Ой!» Теперь она, судя по всему, была женщиной. И случилось это в ужасно неподходящее время. Она быстро оторвала полоску от подола своей исподней рубашки, сложила ее, как заблаговременно научила ее мать, и остановила кровотечение. Однако ощущение отрешенности никуда не делось.
Бастард медленно взбирался по горной тропе, пока остальные плелись за ним вслед. Уштед был необычайно тих. Олав тоже помалкивал и казался угрюмее обычного, отчего меньше всего походил на героя, идущего к победе. Больше он был похож на идущего на смерть. Слив, величаво несший на плече копье Олава, время от времени странно поглядывал на Наалу. Этим утром, казалось, все вели себя как-то не так.
Однажды, когда они отстали достаточно, чтобы их не слышали, Слив раздул ноздри и пробормотал:
– Что это за запах?
– Просто шалфей цветет.
– Не-а, не-а, это не он. Я знаю этот запах… – В его глазах сверкал ужасный огонек. – Я знаю этот запах и это не шалфей. – Он обвинительно указал на нее пальцем. – Ты девчонка!
– Женщина, – сказала Наала, стараясь, чтобы это прозвучало более грозно. И хотя она никогда еще не чувствовала такого сильного нежелания драться, она отступила на шаг и наклонила посох. – Расслабься, Слив. Мы же с тобой друзья.
– Девчонки не могут быть друзьями. Девчонки годятся только для одного.
«Если придется драться, то дерись насмерть», – сказал ей когда-то Олав. На бедрах у Наалы были ножи, но вынимать их у нее не было нужды. Достаточно было лишь дождаться, когда Слив бросится на нее, направить кончик дубины ему в глаз и хорошенько надавить.
На какой-то миг угроза драки буквально повисла между ними в воздухе. А потом Слив плюнул ей под ноги и отвернулся. Остальные были далеко впереди, и Наала волей-неволей побежала их догонять.
По мере того как гор над ними становилось все меньше, а неба все больше, Бастард вел себя беспокойнее и им оказывалось труднее управлять. Когда идти дальше он отказался, Олав спешился и привязал его к дереву, сказав:
– Почему, думаешь, я взял лошадь? Вот почему. – Наале потребовалось мгновение, чтобы понять, что это замечание относилось к ней, что он до сих пор ее учил. – Чудовище близко. Нам следует быть готовыми. – Затем, повернувшись к Сливу, велел: – Дай мне копье.
Наала, не дожидаясь указания, отвязала щит от упряжи Бастарда и взяла его в руки, чтобы Олаву было удобно его забрать.
– Ждите все здесь, – сказал Олав.
– Нет, – возразил Уштед. – Мы идем все. Я это уже видел.
Олав пожал плечами. И снова повел их за собой, пока уже вскоре тропа не привела их ко входу в пещеру – месту их назначения. Каменные стены были бугристыми и неровными, а пол усеивали осколки, будто после взрыва. Олав, таким громким голосом, какого Наале еще не доводилось от него слышать, крикнул:
– Гадость! Выйди встретить свою погибель!
Существо, медленно явившееся из темноты пещеры, имело форму ящерицы и было вдвое выше самого Олава. Его тело было таким черным, что блестело на солнце и со стороны казалось зловонной жидкостью, пузырящейся под землей где-нибудь в далеких пустошах и оскверняющей любую воду, которой касалась. Оно запрокинуло голову и открыло пасть, усеянную зубами, острыми, как кинжалы, и сверкающими, как слоновая кость.
Оно заговорило сладким женским голосом:
– О-о-о-о, Олав. Милый, дорогой, наконец ты ко мне явился! Давно же я ждала этого момента. Поистине велики станут твои муки, прежде чем ты испустишь дух.
Копье Олава опустилось. А потом поднялось вновь.
– Так значит это ты. Я так и подозревал. Что ж, я убил тебя однажды, и если придется, убью снова.
– Подожди! – Уштед шагнул к Олаву и прижал к его губам таблетку, пробормотав: – Возьми вот это. Это придаст тебе силу.
Олав проглотил.
Затем вскинул руку, готовый метнуть копье. Угрюмо стиснув челюсти и пристально глядя на существо, он выглядел подлинным героем. Когда огнедышащее чудище встало перед ним на дыбы, он вскричал:
– Напади – и пусть прольется кровь.
А потом упал ничком.
Следующий миг никто не шелохнулся. Затем существо склонило голову над Олавом, понюхав его тело и по-кошачьи поддев его мордой. Когда Олав остался недвижим, оно закричало. Дернуло шеей и взметнуло хвостом, его когтистые лапы впились в его же собственное туловище. Потом забилось о каменистую землю и принялось завязываться в узел, все туже и туже, пока не стало гладким, как яйцо.
Оно засочилось смердящей черной жидкостью, которая утекала обратно в гущу теней, оставляя за собой людскую фигуру – это была женщина с белесой, как у опарыша, кожей.
На женщине была длинная кожаная юбка с ведьмовской бахромой вдоль подола. Между нагими грудями ее сверкали три ярких камня, висевшие на черных шнурках, обвивавших шею. Когда она заговорила, Наала увидела у нее заостренные зубы. Она указала дрожащим пальцем на Уштеда и вскричала:
– Ты! Что ты наделал?
Наала и Слив тряслись от страха, потому что женщина выглядела не менее грозно, чем та ящерица. Ее волосы поднялись, будто она была под водой, и покачивались, как сотня тонких угрей. Уштед Защитник, однако, не проявил ни малейшего беспокойства по этому поводу.
– Я сделал твоего мужа бесполезным для тебя. Ты хочешь, чтобы он был в сознании и мог испытывать муки. Я могу вывести его из ступора. Но если я этого не сделаю, он умрет во сне. Безболезненно.
Глаза женщины пылали яростью.
