– Не волнуйся, – добавила Сидни, – я ненадолго.
– Вы оставите меня с драконами? – спросил он с ужасом.
– А чего ты боишься? Ты же почти волшебник. Сделай что-нибудь волшебное, если они тебя пугают.
– Но… куда вы уходите?
– Найти нам что выпить. Я знаю, где командиры хранят свое вино.
Она исчезла. Уилл, окруженный спящими драконами, не был уверен, что увидит ее снова.
Наступающая армия вышла из ущелья ровно в тот момент, когда Сидни миновала слонов.
За одним из далеких костров в заснеженных сумерках слышался шум и грохот. Нападавшие, должно быть, проложили себе путь вверх по крутому ущелью, догадывалась Сидни, что было невероятно опасно для тысяч пеших солдат с лошадьми, слонами и повозками с продовольствием. Странная армия, вторгшаяся в эту часть гор без разрешения, безо всяких договоров и соглашений, и оставляющая после себя лишь разоренные леса и обугленные кости, наверняка разозлила местных, которые, судя по звукам, уже жаждали крови.
Боевые слоны проснулись от знакомого звука и затрубили в ответ. Их смотрители, которые спали и ели в слоновьем павильоне, подбежали, чтобы освободить животных и вооружиться самим. Различные музыкальные инструменты били тревогу, пели приказы, выводили боевые ритмы. Вдруг всюду появились вооруженные люди – они обнажали мечи, прилаживали стрелы к лукам, садились на лошадей и выкрикивали команды в странных сумерках, охваченных огнем, снегопадом и угасающим светом.
Сидни, вспоминая молодого человека, невинно сдающего выпускной экзамен, дивилась тому, что именно у его профессора было в голове вместо мозга.
Слоны шумно вырвались из павильона и бросились на вооруженных людей. Они столкнулись там, где прежде стояла Сидни. Но она уже покинула рощу камо-деревьев.
Она едва не врезалась в Гауду, которая стояла, таращась на их ветви. Сидни оглядывалась кругом в поисках Уилла, затем закрыла глаза и попыталась обнаружить его мрачный и неприглядный разум.
Спустя миг она открыла глаза, подумав: неужели профессор Сили взялся за ум и таки спас своего студента? Никаких следов Уилла она не видела. Гауда что-то сказала, затем повторила это, уже более напряженно, потом протянула руку, схватила Сидни за предплечье, и повторила ту же неразборчивую фразу.
– Я тебя не понимаю, – сказала Сидни на том языке, которым они обе более-менее владели.
Гауда указала вверх на камо, потом выставила руку с растопыренными пальцами – всеми, кроме большого. «Четыре», – говорили они Сидни, которая на миг недоуменно уставилась на Гауду, а потом расширила глаза от изумления.
– Четыре, – проговорила она.
– Четыре, – эхом отозвалась Гауда, покачав головой, а потом добавив большой палец. – Пять камо-драконов. У меня пять драконов. Но их четыре.
Сидни попыталась вообразить себе угрюмого молодого человека, взбирающегося на дерево и залезающего на спину дракону.
– Нет, – возразила она спокойно. Даже столкновение армий на гребне горы в сумерках не испугало бы его сильнее камо-драконов, просыпающихся от этого шума.
Гауда развела руками – этот жест был, наверное, древнее самого языка. Он означал: «Тогда что? Тогда где?»
Дракон заговорил, раскатилась полоса золотистого огня, и в этот миг на гребне разразилась битва, грянули крики, лязгнул металл, слоны и люди затрубили в дыму огромных факелов. Темные крылья расправились, и Гауда вдруг запела, яростно, резко – Сидни никогда такого не слышала. Боевой клич. Это все-таки были боевые драконы, а Гауда была обучена бою. Камо взмыли в воздух, затем приземлились на снег, превратившись в белые тени, слабо пылающие внутренним огнем. Гауда опять сказала Сидни что-то неразборчивое, но та в точности ее поняла.
– Я тоже иду, – бросила она и вскарабкалась на огромную кожистую спину позади Гауды. Камо шли в бой – ведь ради этого она и находилась здесь. – Военное министерство будет в восторге.
Гауда снова запела. Крылья снега и сумерек подхватывали ветер и вздымались все выше, пока сражающиеся армии стекались им навстречу, топча кровь на снегу. Гауда вела камо вверх, а они принимали оттенки пламени и теней. Ее боевой голос – сильный, бесстрашный, прекрасный, прорывался сквозь какофонию битвы, пугая нападавших, которые видели не более чем струю золотистого огня и уж никак не драконов и не незримых волшебников. Кто-то выпустил в их сторону стрелу, вызвав яростный поток пламени в ответ, который растопил снег в золотистый поток, хлынувший вниз по склону, сбивая воинов с ног и унося их лавиной драконьего огня и снега.
– Они не различают армий, – выдохнула Сидни. – Как и слоны, – добавила она, наблюдая за одним, который вступил в бой и вдруг встал на дыбы, сбросив своего наездника и яростно затрубив, прежде чем массивными передними ногами наступить на наездника и еще на пару воинов, которые в этот момент грозили друг другу мечами. Их крики затерялись в суматохе. Гауда безучастно покачала головой, согласившись с Сидни; ее голос по-прежнему был слышен даже на фоне всего этого хаоса.
– Но, – ответила себе Сидни, помня, откуда и когда сюда прибыла, – в качестве камо мы будем использовать не драконов.
Она снова умолкла, услышав, как изменился тон голоса Гауды. Огонь не знал отличий между армиями, как не знала их и темнота. Но камо, вместо того чтобы проливать золото на все, что движется, лучше удавалось наносить удары по воинам. Сидни догадывалась, что они слышали некие особые сигналы в пении Гауды. Камо как-то сплотились в небе и, похоже, ждали от Гауды какой-то определенной фразы. Они все росли вместе, и Гауда, должно быть, учила их язык наравне со своим.
Сидни размышляла над сложностью всего этого процесса, думая, как преподнести у себя в Военном министерстве этих древних камо и драконопевицу Гауду в качестве преимущества в отдаленном будущем.
Ответ пришел с ошеломляющей легкостью и поразительной ясностью во вспышке драконьего огня: на звук голоса Гауды летел студент-волшебник, Уилл Флетчер, сидевший на спине недостающего камо.
Это было последнее, что он намеревался сделать. Этого даже не было в списке того, что он намеревался сделать меньше всего, и даже рядом не стояло с вещами, которых он никогда не намеревался делать, такими как прыжки со скалы или предложение себя голодной акуле. Так что это была идея камо. Он разжигал огонь, поднял взгляд и увидел глаз огненного цвета – светящийся, разумный, устремленный на него. У него вмиг пересохло в горле, он застыл на месте. А потом, под этим маленьким зловещим огоньком среди ветвей, он почувствовал странное любопытство.
«Что за магия таится в этом глазе?» – подумал он.
И понял, что этот вопрос был взаимным.
Он стоял, не двигаясь. Один конец палки, которой он ворошил огонь, уже сгорел. В его мыслях словно затрепетали крылья; он ощущал себя словно бы замаскированным, словно он отражал все вокруг; стал стволом дерева, веткой, сугробом, самим костром, чувствовал силу, присутствие дракона. Пока вдруг не осознал, что пламя, которое обугливало палку у него в руке, уже было готово добраться до его пальцев.
