– Куда делись танки? – вопрошал специальный заместитель Говард Джонс. – Куда делись самолеты, артиллерия, радиосети? Почему они все это допускают?
– Я задаю те же вопросы, – ответил Эмери. – Звонки получаются все короче и короче.
В шестьдесят первом были созданы первые зоны отчуждения, и парень из Министерства внутренних дел, который прилетел на вертолете, чтобы все объяснить, щебетал, как святоша, который раздобыл бутылку виски.
– Мы не изолируем эти районы. Мы не ставим заборы, ничего подобного. Это была бы пустая трата денег налогоплательщиков. Мы говорим только, что если вы забредете в эти районы или предпочтете остаться там в каком-либо неинкорпорированном сообществе, мы не будем вас поддерживать, никого за вами не пришлем. Вы останетесь сами по себе.
Эмери уставился на карты, разложенные перед ним, его заместителями и еще дюжиной вайомингских шерифов в переговорном бункере на окраине Шайенна, города-крепости. Красные линии перечеркивали все районы в пределах континентальной части Соединенных Штатов, которые федеральные правительства и власти штатов фактически сдали на откуп Карл Зебра. Все, что видел там Эмери, его не удивляло. Синие значки особых зон безопасности, куда были включены крупные города, основные районы добычи угля и урана, пригороды Миннеаполиса, фермерские угодья Висконсина и Айовы, плюс протяженные прямые коридоры железных и автомобильных дорог. Все от Бостона до Атланты было оцеплено. Красных зон было полно на Западе, на Крайнем Севере, почти во всех пустынях. Миссисипи, Северная Луизиана, Джорджия и Алабама на карте выглядели так, будто подхватили корь. Эмери не требовалось объяснять, кто жил в этих регионах. Появились ЗО и в резервациях. Уинд-Ривер и несколько округов на северо-западе были почти целиком вычеркнуты. Эмери задумался, заметят ли какую-либо разницу их жители.
– Вы и так особо не поддерживали, – сказал Эмери с нарочитой мягкостью. – И никого за нами не присылали.
– Я говорил образно. Обо всех властях, от Вашингтона и ниже. От этого вам только легче будет выполнять свою работу, шериф! Вы же из округа Карбон, верно? Территория под вашей юрисдикцией сократилась на сорок процентов.
– Мой бюджет сократился на восемьдесят относительно того, что выделялся десять лет назад. Есть шанс, что мы вернемся к прежнему соотношению?
– Ой, шериф, бросьте. Нужно принимать прагматичные решения. У нас много ресурсов, но они не бесконечны.
– Только не здесь, – угрюмо заметил Мак Ниммо, шериф округа Суитуотер. – Вы по живому режете, вот что вы делаете.
– О, будьте же благоразумны, – призвал министерский чиновник, чей темный костюм теперь становился еще темнее в области подмышек. – В этом никто не виноват, но мы вынуждены иметь дело с фактами. Ситуация с Карл Зебра случилась по воле Божьей, это своего рода параллельная экология, и мы можем сберечь всем немало времени и денег, если просто не будем туда соваться.
– Почему все должно было обернуться так плохо? – продолжил Ниммо. – Мы много лет сражались, много лет сокращали их численность, но у нас никогда не было нужных средств и поддержки.
– Ситуация вышла за рамки. Мы не можем держать всю страну в состоянии вечной войны!
– Не-а. – Ниммо сделал паузу, чтобы зажечь новую сигарету. – Только отдельные ее части.
– Поверить не могу, что такое слышу. Я думал, вы обрадуетесь! Где этот знаменитый дух Запада, э-э, грубый индивидуализм?
– Раз уж на то пошло, – сказал Эмери, – почему бы вам не побыть здесь немного, найти себе должность какого-нибудь связного? Посмотреть, как тут обстоят дела с духом Запада и процветающим населением драконов?
– Карл Зебра, – поправил федерал.
– Карл Зебра звучит как какой-нибудь дружок пса Хакльберри, дружище. А эти твари – драконы! Хотите установить номенклатуру – дайте нам чертовых денег, новое оружие и машины, которые не будут разваливаться на части!
– Они портят погоду, – сказал Ниммо. – Они воют друг на друга, ночь за ночью, и это как-то влияет. С каждым годом становится теплее там, где должно быть холодно. Посевной сезон от этого становится длиннее.
– Тогда это просто местная аномалия, шериф. Не несите чушь. – Федерал вдруг разнервничался. – Мы все ненавидим черные штормы, конечно, но нет никаких серьезных доказательств, что инциденты с Карл… драконами вызывали какие-либо долгосрочные метеорологические последствия. То есть совсем никаких доказательств. Не пугайте себя и своих избирателей подобного рода болтовней.
Это привело к бесполезному ору, продлившемуся еще несколько минут, за чем последовали глубокие извинения сотрудника Министерства внутренних дел, который сослался на то, что у него плотный график и он уже опаздывает на следующее совещание. Это оказалось сюрпризом для его пилота и бортинженера, которых пришлось оторвать от обеда, но они все же подняли вертолет в небо и с впечатляющей скоростью исчезли за холмом.
– По живому режет, – повторил Ниммо. – Уже не штат, а какая-то фантомная конечность. Какие, по-вашему, шансы, что эти зоны отчуждения не увеличатся через пару лет, Блэкберн?
– Никаких, – сказал Эмери. – Я думаю, мы со временем все обнаружим, что живем в резервации.
– Едва ли подобное стоит признавать представителю закона, – сказал Ниммо, – но, честное слово, я никогда еще так сильно не задумывался на тему воздаяния по заслугам. А ведь когда-то я надеялся, что умру мирно, на старости лет.
– Может, драконы тебе с этим помогут.
– Ну мы же им помогаем, как видите.
Говард Джонс стал первой потерей департамента в шестьдесят третьем. Эвакуация небольших городов и поселений была в самом разгаре, и Говард так был увлечен, помогая старушке погрузить в грузовик всех ее кур, что не заметил небольшого дракона – всего восемнадцати футов длиной, который приблизился к нему сзади, любознательный и голодный. Джонс хорошо владел оружием, но его полицейский кольт против такой цели был не больше чем погремушкой.
И. Б. Даглиш, удрученный потерей своего самого близкого друга, на следующий день сдал значок и уехал в неизвестном направлении. Половина оставшихся жителей округа в том же году последовала его примеру.
Департамент Эмери убил тридцать драконов в шестьдесят четвертом и вдвое меньше в шестьдесят пятом. Прежней потребности больше не было. Драконы больше не могли наводить столько ужаса на поселения, не могли убивать столько местных жителей, поскольку не осталось больше заселенных территорий или слабоумных ополченцев, бегающих в округе.
Долгим летом шестьдесят шестого драконы открыли для себя удовольствие в том, чтобы выкорчевывать телефонные столбы и играть с ними, что, по крайней мере, оставляло Эмери причину вставать по утрам.
К шестьдесят восьмому году зоны отчуждения распространились в точности, как было предсказано. Бо́льшая часть округа Карбон превратилась в парк развлечений для драконов. В Ролинсе осталось около тысячи человек под защитой сложенных с любовью глинобитных стен и заграждений из утилизированных автомобилей. У них оставались скважины с водой и поля, а сезон урожая длился на месяц дольше, что бы там ни говорили в Вашингтоне, так что благодаря поставкам по единственному безопасному маршруту в Шайенн никому не пришлось особо затягивать пояса.
