Эмери оставался шерифом, и весь его департамент теперь состоял из одной Делии Санчез. Загруженность у них была невысокая. Все жители, что остались, были дружелюбны и общительны, в них странно сочеталась уязвленность и неуязвимость, а еще – гордость за свой форпост, который они удерживали, как бы горько им ни было за то, что их здесь бросили. Почту в Ролинс доставляли раз в месяц. В Мэриленде городские стены достигали сорока футов в высоту. Бейсбольные матчи проходили с полными стадионами – при поддержке автоматических пушек «Эрликон», поставщики мороженого оборудовали свои установки резервными генераторами на случай перебоев электроэнергии.
Драконы гуляли по Вайомингу совершенно свободно, собираясь стаями по семь-восемь особей, и вокруг происходило удивительное восстановление дикой природы. Оленей, лосей, толсторогов, волков и койотов стало многократно больше, и они даже следовали за драконами. Те словно взяли над зверьми шефство и удовлетворять свой голод им больше не составляло никакого труда.
Погода стала еще страннее. Холодные чинуки дули безо всяких причин, но температура даже зимой была достаточно умеренной, а солнце излучало насыщенный медовый свет. Телефонные линии трещали и шипели даже когда вокруг не было ни облачка. Мир казался полным незримых возможностей, словно само небо содрогалось над головой.
Мало кого из драконов теперь интересовал скот на человеческих фермах, но встречались все-таки среди них настоящие сволочи. Делия Санчез погибла в семьдесят первом, пытаясь усмирить тридцатиметрового говорящего дракона, который нес какую-то чушь, разрушая защитную стену. Она не смогла найти удобную позицию для выстрела с расстояния, поэтому стреляла почти в упор из шестизарядной винтовки. Она выпустила все пули до последней, но дракон, падая замертво, сбил ее с крыши хвостом и сломал ей шею.
Врач сказал Эмери, она не почувствовала, как ее тяготы закончились, и Эмери любезно сдержался от того, чтобы ударить его по лицу.
Он направил в Шайенн запрос на сосновый гроб, но ему отказали, как и в объявлении о похоронах, почетном карауле и буквально во всем – о чем бы ни удосужились ответить. Голос по радио сообщил ему, что потери на местах – это проблемы сугубо местного уровня, вот и все.
Тут на помощь пришли горожане. Они почтительно отодвинули Эмери в сторону и в мгновение ока соорудили достойный ящик. Повесили Делии на шею драконьи когти и похоронили вместе с винтовкой в глубине ее сада.
После похорон Эмери вернулся в свой кабинет, плотно закрыл окна, опустил жалюзи. Задумчиво посмотрел на оставшееся оружие, остановился на длинноствольном револьвере смит-вессон модель 29, который давно лежал у него в ящике и почти ни разу не использовался. Эмери взял его, пару раз сунул в кобуру и вытащил, затем удовлетворенно кивнул и зарядил. Затем вышел из кабинета лишь с этими шестью патронами – он не хотел брать ничего про запас, да и все равно больше было не нужно. Заперев дверь кабинета, он положил ключ на стол неутомимой Клэр О’Делл так, чтобы она наверняка его заметила.
– Может, просто пойти к нему и поговорить? – прошептал он, заправляя джип из последней пятигалонной канистры, что оставалась в департаменте.
Когда он выехал, был уже вечер, небо окрасилось в красновато-розовый оттенок, и у ворот не было никого, кто спросил бы его, куда он собрался.
У Ролинс-Пойнта, чуть выше по склону от северо-западного выезда из города, всегда рыскали какие-нибудь драконы. Эмери подъехал туда, светя фарами и сигналя, и вскоре с радостью увидел пять пар золотистых глаз, уставившихся на него из удлиняющейся тени скал. Он завизжал шинами, резко остановившись примерно в тридцати ярдах от тварей.
– Эй! – крикнул Эмери. – Эй, вы там! Кто-нибудь хочет поговорить? Дорогу не подскажете?
Его просьба показалась им забавной. Он не сомневался, что это оказалось единственной причиной, почему они ему ответили. Они уверяли, что дракон, которого он искал, был дальше на севере, на пурпурных высотах Феррис-Маунтинс, рассказывали о какой-то зеленой долине между двумя ручьями. И действительно, была такая – будто изумрудная киста между Бирч-Крик и Коттонвуд-Крик, окруженная гладкими скалами. Уже спускались сумерки, и усеянное звездами кобальтовое небо пронизывала оранжевая рябь. Среди деревьев виднелись огни – и это были явно не светлячки, – а в воздухе пахло горячей медью. Эмери направился туда пешком, рассудив, что так выразит большее почтение, чем если приедет на джипе.
Дракон, единственный дракон, что там находился – и этого было вполне достаточно, – лежал, свернувшись посреди разбросанных белых костей. Его грудь была шире танка «Шерман», а в длину он, наверное, немного не дотягивал до шестидесяти футов. У него была алая чешуя с металлическим блеском, глаза – глубокие ямы плавленого света, и он шевелил крыльями, рассматривая его, сотрясал воздух, заставляя пляшущие огоньки менять свое направление.
– Убийца, – проговорил дракон безо всякого вступления.
– Могу ответить тем же, полагаю, – сказал Эмери.
– Детеныши сообщили мне, что ты идешь.
– Я сказал им, что ищу самого большого, самого старого и самого мудрого, кого они знают в округе. И похоже, они верно направили меня.
– Это еще предстоит увидеть.
Эмери шагнул вперед, медленно и нарочито, уперев руки в бока, пока не очутился прямо перед драконом. Зверь ответил тем, что опустил голову почти к нему и уставился на него. Ноздри у дракона были больше фар у джипа, и он шумно выдыхал воздух, который пах кровью и ощущался как пар джунглей.
– Вы как-то действуете на это место, – сказал Эмери.
– Мы вдыхаем наш мир в ваш, – ответил дракон. – Мы поем его. Этот мир пробудет вашим еще недолго.
– Мы могли остановить вас.
– Да. – Дракон щелкнул зубами, издал звук, похожий на лязг сотен мечей, убранных в ножны. – Усердием. И болью.
– Я стар, – прошептал Эмери. – Я был сломлен, я устал, мне было плохо, я был растерян, но сегодня я впервые чувствую себя старым, и я не понимаю, как все так обернулось.
– Маленький убийца. Ты и твоя… стая слишком долго защищались, и все ради людей, которые ничего не давали вам взамен.
– Они ведут себя так, будто им не нужно дышать этим же воздухом. Будто они могут запереться и командовать нами, не веря в то, что мы видим собственными глазами. Безразличие, высокомерие, и мир просто… схлопывается вокруг них!
– Твой народ мог бы сражаться с нами и передать этот мир своим детям с гордостью, окровавленными руками. Но за что вы боролись в итоге? Только немного отдалили неизбежное. – Дракон поднял один коготь и медленно, почти нежно, и постучал Эмери по плечу. – Я вдохнул воспоминания этого места, жестокость, что вы вершили, поэтому отвечу тебе загадкой, которую ты, сам того не ведая, задал. Люди… в чем, нахрен, ваша проблема?
– Если бы я знал, – прошептал Эмери.
– Разве и теперь не знаешь? – спросил дракон.
