Ей должны были выписать штраф.
Полицейская на крыше вытаращилась на нее, пока Мили пролетала мимо. Та не замечала переносного прорицателя скорости, вопящего у нее в руке, а только стояла, широко разинув рот. Мили увидела ее лишь мельком и услышала сигнал радара смутно, в порыве ветра, но мысленно благословила того, кто назначил на этот маршрут салагу. Полицейская явно никогда не видела дракона. А к тому времени, как она пришла в себя, Мили уже скрылась из виду.
Приземляться на Пон-Роу всегда было непросто, и Мили скорее почувствовала, чем увидела, что из-под крыльца и из окон второго этажа на нее смотрят неживые глаза, с нетерпением желавшие узнать, придется ли им до конца этого дня связываться со своими страховщиками. Она сместила свой вес, и дракон накренился. Стальные и альхромированные кости, которые поддерживали крылья, уловили красные лучи вечернего солнца, и свет с легким магическим треском пронесся вдоль драконьего корпуса. Она ощутила его статический заряд, от которого у нее вздыбились волосы на загривке.
– Вниз, дружок, – прошептала она и жестом начертила знак снижения на чар-табличке, располагавшейся у ее правой руки. Дракон сложил крылья и спикировал. Каменные шпили университета и окружающих его лавок слились в соленом сероватом пятне, ветер смахнул слезы из её глаз, гравитация словно исчезла, и на одно блаженное мгновение Мили почувствовала свободу и что все в мире стало хорошо.
Затем мир вновь обрел себя, гравитация вернулась, и Мили смогла только начертить посадочную комбинацию, прежде чем дракон радостно обрушил их обоих на черепичную крышу. Он расправил крылья, они затрепетали, будто гигантские воздушные змеи, и Мили услышала скрежет металла по камню. Чертя пальцем светящиеся линии на чар-панели, она изобразила знак насеста, и дракон, с шипением пара и охлаждающейся стали, устроился на краю крыши с видом на Пон-Роу. Она отстегнула ремни безопасности и вылезла из водительской кабины.
– У нас, знаешь ли, штрафуют за царапины на фасаде, – заметили с карниза.
Мили вскрикнула. Ей удалось сделать один неуверенный шаг к краю крыши, прежде чем она ухватилась за вытянутый кончик драконьего крыла. Перед глазами у нее промелькнула картинка завтрашнего заголовка во всей его ироничной красе: «МОЛОДАЯ ЛАУРЕАТКА СТИПЕНДИИ МАГТЕХА ТРАГИЧЕСКИ ПОГИБЛА ЗА ДВА ДНЯ ДО НАЧАЛА СЕМЕСТРА».
– Осторожнее, – сказала гаргулья сухо. – Про штраф забудь – главное с крыши не сорвись.
«Ага. Не настолько уж я везучая», – подумала она, выглядывая за покрытый черепицей парапет. До булыжной мостовой Пон-Роу было всего два этажа. Упав с такой высоты, можно было разве что получить кучу переломов и кровавых ссадин, особенно если сперва стукнуться о крышу крыльца. Пусть ее положение это и не улучшило бы. Пролить кровь на Пон-Роу было равносильно смертному приговору.
– Могли бы и знак повесить, – пробормотала она.
Гаргулья сидела на углу здания, склонив голову и единственным обсидиановым глазом взирала на нее.
– А ты могла бы не парковаться на крыше, дорогуша.
– И лишиться вида? Ну уж нет. Он ему нравится. – Мили сняла летные очки и потрепала дракона по корпусу. – Нрявицца?
Гаргулья бросила многозначительный взгляд на усеянные пометом зубцы ряда лавок через улицу. За ними, едва различимые сквозь смог древесного дыма и промышленной алхимии, над городом, который его породил, до головокружительных высот вздымались шпили Университета неэлементарных наук и искусств. Гаргулья хмыкнула.
– Что ж, в этом его нельзя винить.
Она слегка улыбнулась. Это не входило у нее в привычку, но кому гаргулья-то расскажет? Мили бы предположила, что гаргулья находилась здесь по той же причине, что и она. Ведь нужно было быть отчаянным вандалом, чтобы написать какую-нибудь непристойность на том, что припарковано на крыше, будь то дракон или гаргулья.
– Ты же не идешь на, э-э, ужин, нет? – спросила гаргулья, пока Мили убирала очки в сумку, висевшую у нее сбоку.
– Нет, – ответила она твердо. – Только по магазинам пройдусь.
Гаргулья со скрежетом повернула к ней морду. Выражения гаргульих морд редко выходили за рамки того, что считалось характерным для камня, но даже с учетом этого Мили видела, что та была удивлена.
– Значит, с понедельника в университет? – спросила она.
Солгать было бы проще простого. Стоило лишь кивнуть – и разговор бы тут же закончился, но опять же, с чего ей лгать? Она ведь в самом деле будет ходить в университет. Разницы никакой нет.
– В институт, – сказала она. – Техническое отделение. Присмотришь за ним ради меня, хорошо?
Гаргулья сверкнула глазами.
– Молодец, дорогуша. Миру пригодится побольше магтехнарей. Конечно, я присмотрю за твоим зверем. Только ты недолго, и пожалуйста, если сможешь, вернись в человеческом теле. А то ужасно сбивает с толку, когда меняют тела.
– Не переживай, буду человеком.
– Полагаю, ты знаешь, с кем имеешь там дело?
– Карл – мой старый друг, – заверила она.
Гаргулья издала хриплый смешок.
– Ну-ну, как скажешь. Сама о себе позаботишься, да? А мы будем здесь, когда вернешься.
Она снова поблагодарила гаргулью и повернулась к дракону. Тот сидел неподвижно, подогнув задние ноги, и осматривал улицу внизу своим, как ей нравилось думать, оберегающим взглядом.
– Я скоро вернусь, дружок, – шепнула она и просвистела блокирующую комбинацию, которой обучил ее отец: несколько тщательно выстроенных нот, которые менялись раз в месяц или около того и казались случайному слушателю полной бессмыслицей. Обладатель же более чуткого слуха или кто-либо, знакомый с Мили более полугода, мог сложить эти произвольные комбинации в систему, такую же характерную, как начало какой-нибудь песни. А более прилежный слушатель уловил бы всю мелодию за год или меньше и изумился бы, чем столь красивая колыбельная заслужила подобную вивисекцию. К счастью, никому еще не удавалось пробыть рядом дольше пары-тройки месяцев. Уж за этим Мили следила.
Золотистый свет в глазах дракона померк, когда он перешел в режим ожидания.
– Я мигом, – сказала Мили гаргулье и направилась к ржавой пожарной лестнице на боковой стене здания.
Когда она открыла дверь, над ней тихо звякнул колокольчик. Внутри лавки было темно и до того тесно, что Мили чувствовала себя как дома. Темное дерево, которым были отделаны пол и потолок, сверкало в свете фальшивых электрических свечей, висевших на стенах и одним своим видом заставивших Мили улыбнуться снова. Со времени ее последнего визита Карл сделал ремонт. Всю лавку занимали полки, возвышавшиеся от пола до потолка и забитые остатками и обносками вещей, скопившихся у студентов за столетия. Она прошагала мимо груды заштопанных рюкзаков, корзины обуви, сшитой для нечеловеческих ног, старых микроволновок, чучел гомункулов, вороха разномастной посуды и латунных наборов для алхимии и только после этого достигла места в глубине лавки, где обитали настоящие сокровища.
