– Поставь дракона на стол, – сказала миссис Холлинз. – Я хочу его сфотографировать.
– Зачем? – спросила Лакки.
Миссис Холлинз указала на экраны.
– Как тебе известно, мои коллеги… ну, они очень далеко отсюда. Но они, как и я, весьма любопытные ребята. Они будут рады посмотреть на твоего чудесного дракона. Ради науки.
Лакки счастливо кивнула. Она любила науку. Вытащив дракона из кармана, она поставила его на стол. Дракон тотчас заверещал, из его глаз хлынули слезы, которые собрались в приличных размеров лужицу. Лакки почувствовала тяжесть на сердце. Миссис Холлинз этого будто и не замечала.
– Люсинда, дорогуша, почему бы тебе не сесть рядом с твоим драконом? Я бы хотела, чтобы ты тоже была в кадре.
Миссис Холлинз прикатила свою камеру. Та была огромная, совсем не такая, как те, что доводилось видеть Лакки. Она вращалась на роликах, а ее медная поверхность блестела, явно отполированная локтями. Миссис Холлинз взобралась на сиденье. Щелкнула выключателем, и механизмы завертелись.
– Добрый день, коллеги, – поздоровалась миссис Холлинз. Фигуры в экранах тотчас с интересом подняли головы. – Это Люсинда. Она живет на Земле по соседству со мной, э-э… то есть… – Она прочистила горло. – Мы живем в одном квартале города, это на планете Земля считается обычным делом, о котором можно упомянуть в дружеской беседе. – Миссис Холлинз секунду помолчала. Ее щеки покрылись румянцем. – Здесь есть и другие обычные дела, о которых можно упомянуть, например, пальцы на руках или ногах, или цвет неба, но я обратилась за вашим профессиональным мнением не поэтому. Люсинда, судя по всему, случайно создала дракона. Мы, конечно, уже слышали о подобных вещах.
Миссис Холлинз посмотрела на Лакки.
– Это потому что мы ученые.
– О-о, – сказала Лакки, стараясь показаться сведущей. – Разумеется.
Миссис Холлинз повернулась к камере.
– Но раньше это случалось ненадолго. И вообще, после того, как это случилось в последний раз, осмелюсь сказать, мы все предположили, что это больше никогда не повторится. Но вот что мы видим. Эта юная леди пребывает в восторге от дракона, что вполне типично, и, Люсинда, дорогуша, нам всем очень интересно услышать твою чудесную историю о том, как твой прекрасный дракон появился. Прошу, расскажи нам все с самого начала. Только ничего не упускай. В том числе, это важно, перечисли всех, кто находился поблизости. Давай, милая.
Миссис Холлинз отрегулировала камеру и чуть выдвинула ее вперед. Дракон юркнул за ладонь Лакки и ухватился за нее коготочками. Лакки чувствовала, что он дрожит. Фигуры ученых прижались к своим экранам и вытаращили глаза от удивления.
Лакки все рассказала. Ничего не упустила.
В ту ночь Лакки лежала у себя в постели, тупо уставившись в темноту. Дракона у нее не было. Но миссис Холлинз сказала, и, как заключила Лакки, вполне справедливо, что дракон еще не был приручен, а у нее дома была слабая и больная мама. Что, если дракон станет бродить где-нибудь в ночи? А вдруг он вырастет? И еще напугает кого-нибудь? Выдержит ли сердце матери такое? Вряд ли.
Лакки плакала, когда поняла, что дракона придется оставить, и плакала, когда миссис Холлинз решительно взяла его у нее из рук и закрыла дверь. Но теперь…
В комнате Лакки было довольно темно. За окном горел уличный фонарь, разливая по полу желтый свет. Она знала, что если подойдет к окну, то увидит дом миссис Холлинз, и странные разноцветные огоньки, которые всегда вырывались из трещин. Лакки считала, что они были как-то связаны с наукой.
Миссис Холлинз умела изобретать всякие вещи и умела решать проблемы. Она занимались тем, чем и положено заниматься инженерам. Миссис Холлинз строила террариум. Миссис Холлинз строила контейнер для переноски. Миссис Холлинз решала проблемы. Лакки доверяла миссис Холлинз и знала, что может вздохнуть с облегчением. Но без дракона она мало что чувствовала. Будто его появление оказалось настолько потрясающим, что все ее чувства – прошлого, настоящего и будущего – сплелись в нем одном, не оставив ничего взамен. Лакки лежала в кровати и не двигалась. Она не спала. Она не переживала. Она вообще ничего не чувствовала. Отсутствие дракона было для нее все равно что потеря руки или ноги – ее терзала фантомная боль. И с каждой секундой все сильнее.
На следующий день Лакки села на кровать матери, чтобы пожелать ей доброго утра. Мать тоже не спала. Ее лицо было мокрым от слез. Обычно, когда Лакки видела мать в таком состоянии, ей становилось плохо от тревоги за нее, но сегодня она не почувствовала ничего. Она похлопала мать по тыльной стороне ладони, потому что это показалось ей правильным. Не было ни укола боли, ни страха за мать. Она даже не помнила, чтобы испытывала подобное прежде.
– Хорошего дня, мама, – сказала она, выходя из комнаты.
Прежде чем отправиться к автобусной остановке, Лакки постучала в дверь миссис Холлинз. Она никогда не заходила к миссис Холлинз по утрам, но увидеть дракона хотелось так сильно, что ее выворачивало наизнанку. И чем ближе она подходила к дому миссис Холлинз, тем сильнее становилось это желание. Она увидела в иллюминатор, что миссис Холлинз стояла возле стола с какими-то двумя старушками. Это казалось странным: Лакки никогда не видела, чтобы к миссис Холлинз кто-нибудь заходил – хотя, рассудила Лакки, вряд ли в этом было что-то необычное. Ведь старики тоже дружили между собой и все время навещали друг друга. Как и миссис Холлинз, они были в лабораторных халатах и резиновых сапогах. Как и миссис Холлинз, они носили толстые очки, в которых их глаза казались неестественно большими. У одной из них кожа была слабого фиолетового оттенка. Лакки знала, что пялиться так, как она, грубо, и решила, что это у нее от старости. Миссис Холлинз доковыляла до двери, сощурилась в иллюминатор и поздоровалась с Лакки по домофону.
– Ой, Люсинда! Мы как раз о тебе говорили. Заходи. Попьем чай. – Потянув за бархатный шнурок, она крикнула в гостиную: – Миссис Олеандр! Почему бы вам не достать из буфета чашку для Люсинды?
Дверь с грохотом открылась. Дракон сидел на столе под стеклянной чашей. Ее дракон. Люсинда почувствовала, как пространство между ними разом схлопнулось.
– Я скучала по тебе! – вырвалось у нее, вместе с рыданием, поднявшимся из самой глубины ее естества. Она прижала дракона к себе. Теперь он стал больше – с целую сливу. Она поцеловала его, обняла и почувствовала… все сразу. Все чувства, которые существовали на свете, охватили ее в один миг. Она злилась на мистера Шоу за то, что поставил ей двойку; тревожилась оттого, что отец ушел из дома; восхищалась этим прекрасным утром; печалилась из-за болезни матери; надеялась, что теперь у нее появился настоящий друг, как у других детей, и отныне все будет хорошо. Чувств стало так много, что она думала, будто сейчас взорвется. А дракон, казалось, ее чувства разделял. Он снова вырос и стал уже с большое яблоко.
– Отдай! – крикнула миссис Холлинз. Лакки так встрепенулась из-за резкости старушки, что вмиг расплакалась, и миссис Холлинз положила руку ей на плечо. – Не ты, дорогуша. Ты бесподобна. Как всегда.
