На техническое обслуживание дракона у нее теперь уходило до получаса. Как отцу удавалось делать все за десять минут, она не понимала, да и ей нравилось работать не спеша. Дракон терпеливо стоял на площадке, расправив сначала одно крыло, потом другое, пока она осматривала каждый дюйм альхрома. Со стальной губкой в руке, она счищала все, что имело дерзость выглядеть как пятно. Ржавчину она встречала всей яростью шлифовального станка, засаленной тряпки и нескольких слоев воска. Две вмятины у дракона на передней ноге она, однако, старательно избегала. Только нежно коснулась рукой, проходя мимо. Вмятины будили приятные воспоминания – о дне, когда отец впервые позволил ей полетать самой. Она, конечно, врезалась во все, во что можно, но он только смеялся, сжимал ей плечо и аккуратно поправлял. Да, вмятины стоило сохранить.
Очистив наружную поверхность, она проверила у дракона уровень топлива и залила в бак остатки вчерашней органики. Тот загрохотал, булькнул и изрыгнул короткую жгучую струю выхлопа, прежде чем запустить непрерывный процесс усвоения. У Мили заслезились глаза и защипало в носу, когда она отважилась снова заглянуть в бак, но все, казалось, было в норме. Она удовлетворенно закрыла бак и похлопала дракона по боку. У него не было имени – было бы глупо его называть, как всегда говорил ей отец, – но это не исключало проявления нежности.
– Отдыхай, дружок. Ты сегодня хорошо потрудился. – Она повесила сумку с учебниками на плечо, начертила на чар-панели знак отключения и захлопнула дверцу корпуса. – Приятных снов.
Спуск с крыши гаража вышел неуклюжим: сумка стучала по ребрам на каждой ступеньке лестницы, а когда Мили была на полпути, у нее поплыло перед глазами, но она все же добралась донизу целой и невредимой. Мили не воспользовалась парадным входом в лавку, вместо этого отперев боковую дверь, что вела в квартиру наверху. На лестнице ей пришлось дважды остановиться, чтобы справиться с внезапным головокружением, сожалея о своем альтруистическом поступке с монетой Карла. Что ей эта первокурсница – нужно было сперва поесть!
Свет в квартире горел, заливая приятной желтизной стопки романов, старых дневников, карт, схем, пустые канистры из-под драконьего масла, шестеренки и всевозможные запчасти, которые она не могла распознать.
– Привет, пап, я дома, – возвестила она.
Она положила сумку на ближайшую стопку и вытащила пособие. Не в первый раз задумалась о том, как ей не повезло, особенно учитывая состояние их квартиры, что у папы не оказалось ни одного экземпляра какого-нибудь из нужных учебников. Он никогда не относился к числу тех, кто обучался своему ремеслу по книгам.
Боковым зрением она заметила, что стопка бумаг опасно покачнулась. Мили выровняла ее, даже не глядя, и в этот момент из-под груды бытового мусора вывалился безобразный то ли кот, то ли нечто, когда-то бывшее котом. Приземлился, широко расставив лапы, на стопку писем перед дверью, а когда убедился, что Мили за ним наблюдает, выгнул спину и принялся жутко отхаркивать… что-то.
– Только вот этого не надо! – сказала Мили и схватила кота прежде, чем тот успел вывалить на сегодняшнюю почту комок шерсти или останки домашнего гоблина. Кот бросил на нее исполненный глубокого презрения взгляд и вывернулся, лишь чтобы вновь исчезнуть между стопками книг. Минуту спустя опять раздалось харканье. Мили вздохнула. И это тоже в список.
Она взяла охапку писем и стала листать их по пути на кухню. Счета. Счета. Реклама органического аконита. Уведомление от Ассоциации домовладельцев Конца света. Еще счет.
– Я сегодня с Карлом виделась, пап, – сообщила она. – Передавал привет. Сказал, что…
Конверт в конце стопки заставил ее остановиться. Он был тоньше, чем она ожидала, и помялся за время путешествия в сырой сумке почтальона, а еще к конверту прилип флаер «Деликатесов графа Луиджи фон Трессора» («место для съеданий друзей и врагов!»), но штамп и печать остались читаемы: «Университетский институт, Техническое отделение».
Она открыла его дрожащими руками, позволив остальной почте упасть на пол непрочитанной. Кот выскочил из своего укрытия и, разбросав счета, вонзил когти в листовку Ассоциации домовладельцев. Мили потянулась к старинному креслу, стоявшему позади нее, и погрузилась в него, постаравшись не потревожить кучу древних отцовских рубашек, развешанных по подлокотникам. Слова были обычные, ни в бумаге, ни в чернилах не заключалось никакой магии, но это вполне мог быть и лексомантский наговор, что не сулило бы ничего хорошего. В ее изможденных глазах слова вспыхнули черными огоньками на дешевой офисной бумаге из Финансового департамента.
Уважаемая мисс Джеймс,
В связи с недавними событиями, связанными с демонстрацией Независимой Сферы на прошлой неделе, мы с сожалением вынуждены сообщить Вам, что Институт не имеет возможности принять взнос Стипендиального фонда Гильдии юных магтехников в качестве оплаты вашего обучения в ближайшем семестре.
Просим Вас оплатить счет, представленный в приложении. Оплату необходимо произвести не позднее первого дня занятий.
С уважением,
М. Науда Наквиспирмс, д. м.-т. н., чл. ас. бух.
Университетский казначей
Уполномоченное лицо Технического отделения Института
Мили перечитала письмо раз, затем другой, уделив особое внимание сумме под уведомлением казначея. Она не изменилась.
Затем послышался шорох, и ей в лодыжку уткнулся холодный нос. Она сложила письмо. Руки перестали трястись.
– Ты же голодный, да? – спросила она тихо и наклонилась, чтобы почесать коту подбородок. – Я тоже. Есть хочешь, пап?
Ждать ответа она не стала. Завтрак был хорошей идеей. Себе она хорошенько прожарила яичницу, ему – приготовила просто глазунью; разморозила в древней микроволновке картофельные оладьи, присыпанные сыром; слегка подрумянила бекон, и напекла столько блинов, сколько успела, прежде чем аппетит заставил ее сесть за стол.
Кот проследовал на кухню за ней. Письмо Мили оставила на кресле.
Смеси для блинов в доме не было, а молоко уже начинало портиться, поэтому она предпочла тосты с повидлом из перца и паслена. Пока жарила бекон и соскабливала яичницу с чугунной сковороды, Мили ненадолго отвлеклась. Письмо еще нависало над ней, словно призрак в захламленном проеме между кухней и прихожей, чье безмолвное присутствие главенствовало за крошечным столом. Бекона хватило на три сковородки. Она хмуро посмотрела на пустой холодильник, пока накрывала стол на двоих и выкатывала отцовское инвалидное кресло на его привычное место.
– Ешь, я тут на двадцатерых наготовила, – сказала она.
Кот мяукнул у нее под ногами. Мили взяла несколько полосок бекона и бросила их на пол. Комнату на некоторое время наполнили чавкающие звуки.
– Они не принимают стипендию Гильдии, – сказала она наконец.
Кот уткнулся ей в ногу.
– Из-за той дурацкой демонстрации на прошлой неделе. Хотя я туда даже не ходила.
