– Готово, – объявил первосвященник Чейз. Водное божество вышло в мир, чтоб подчинить его своей воле, как было заведено у богов. Спустя десять лет человечество возвратится на планету и окрестит ее своим новым домом, где будет вода для питья, воздух для дыхания и земля для выращивания пищи.
Когда тюремный корабль поднялся с поверхности 9Xcil-5L, Линеара не борту не было. Они наблюдали за голубым следом корабля из-за решетки своего жилого купола, прикрепленного к скалистым костям планеты. Так началась их долгая ссылка.
Во второй раз – а всего их было три – дракон заговорил с Линеаром примерно год спустя. К тому времени вулканическая земля стала смягчаться и все больше напоминала почву, а в синевато-розовой атмосфере все регулярнее собирались облака. Когда Линеар не были заняты работами в теплице или обслуживанием купола, они проводили дни, странствуя по незнакомой земле и документируя все изменения. В своем естественном виде 9Xcil-5L, хоть и имевшая удобное географическое расположение, была экологически враждебна, подобно многим другим планетам-колониям. Температура большей частью держалась ниже нуля, океаны являли собой жидкий яд, атмосфера была разреженная и сернистая. Без бога изменить что-то столь масштабное, как целая планета, было невозможно. Яре принесли с собой воду, а вода была сущностью жизни, она придавала форму мирам. Теперь в этой бесплодной пустоши развивалась погода. Появлялась экосистема. До того, как здесь зародится примитивная жизнь, оставалось еще несколько дней, но виды, которые окружали Линеара, уже принимали знакомые формы и цвета. Их жилой купол располагался на плато, откуда открывался вид на океан, и при отсутствии вокруг растительности Линеар наблюдали за многомесячным процессом того, как ртуть сменяется прозрачно-серой полосой, которая иногда вздымалась мягкими пиками. Когда в управляемом святилище своего жилого купола Линеар снимали с себя скафандр, тот уже пах скорее соляным раствором, чем горящим уксусом.
Изменения на планете фиксировались множеством машин и дронов, чьи датчики измеряли температуру, давление и химический состав гораздо точнее, чем мог определить по своим наблюдениям человек. Тем не менее Линеар каждый день заносили заметки в журнал. Сегодня дошел до бассейна-полумесяца. Ходил вдоль реки на юго-запад. Писали они по старинке, чернилами на переработанной целлюлозе, чтобы можно было листать страницы и водить пальцем по тексту, перечитывая: Да, это случилось. По-настоящему. Я здесь. Эти записи помогали размечать однообразно текущее в одиночестве время. Сегодня мне показалось, что увидели чайку, далеко над океаном. Она описывала широкие бесконечные круги. Что ты здесь делаешь, чайка? Неужели и тебя отправили в ссылку, как меня?
Им следовало быть осторожными. Заметки эти были почти поэтичными, а поэзия, неправильная поэзия, могла навлечь на них беду.
Больше всего Линеара занимали кристаллы. Поначалу они едва стоили того, чтобы о них упоминать. Кристаллы росли повсюду, куда бы ни пал взгляд Линеара: их геометрические соцветия тянулись из земли, одни прозрачные, другие – ярких цветов. Линеар полагали, что это естественные образования – как соли или минералы на родной планете – и посему не проявляли особенного интереса. Однако спустя недели и месяцы своего заключения Линеар стали обращать внимание уже и на самое обыденное, что их окружало. Они стали замечать некие закономерности в том, как эти кристаллы росли. Они раскрывались кольцами, напоминавшими Линеару то ли подсолнухи, то ли суккуленты, которые росли в саду у Брайара, такие зеленые, розовые. Это было совсем не похоже на кристаллы, которые прежде встречались Линеару. И это зацепило их, так привыкших к порядку.
Поскольку больше ничего занятного Линеар не находили, они стали одержимы загадкой этих странных кристаллов. И чем больше они наблюдали, тем меньше понимали их природу. В определенные часы, когда далекое синее солнце оказывалось в нужном положении, они видели, что кристаллы слабо мерцали, причем их свет пульсировал в некой последовательности. Что это значило? Машины, имевшиеся у Линеара, указывали, что состав кристаллов не отличался от тех, что были распространены на родной планете, – двуокись кремния, полевой шпат и всевозможные минералы – и со всей своей бесконечной мудростью и пониманием отмечали, что в кристаллах нет ничего необычного. Но Линеар видел, что это ложь. Почему машины их обманывали? Или же датчики вправду не могли определить, что с кристаллами что-то не так? Линеар решили изучить образец кристалла, вырвав сердцевину одного из странных колец с помощью клещей и кирки. В освещении купола цвет кристаллов померк, после чего они стали матовыми, ломкими и вовсе рассыпались в пыль. Линеар не знали, что сделали не так. Когда они вернулись к месту, откуда добыли кристаллы, то ничего там не нашли – на земле лишь зияла открытая рана. Все кристаллы вокруг побелели, как бабушкины волосы, будто их объяла скорбь.
В следующие дни Линеара мучило необъяснимое чувство вины. Когда они бродили по пустынным равнинам безо всякой цели, ими вдруг овладела тревога. Они чувствовали, как их судят эти инородные наросты и сама земля. Пусть Линеар и понимали, что это совершенно не поддавалось логике. Они были одни на этой далекой планете. Здесь не было никого и никто не мог их осудить.
Никто, кроме Яре, разумеется.
Линеар не видели бога с тех пор, как их погрузили в океан в день прибытия. Поначалу они испытывали облегчение: было спокойно думать, что их и дракона с бездонными глазами и рядами зубов разделяют необъятные пространства. Но выдерживать одиночество становилось все тяжелее, и чуждый мир, казалось, бесконечно разрастался вокруг с течением времени, с каждым днем становясь все обширнее, чем прежде. Линеар поймали себя на том, что все больше и больше времени проводят у воды, вглядываясь в окаймленную неровными краями гладь, воображая себе, как под нею движется извилистое божественное тело.
По мере того как загадка кристаллов терзала Линеара все сильнее, они стали полагать, что у бога должны быть ответы на вопросы об их природе. Но Линеар не думали об этом всерьез – а может, и не думали вовсе, – когда сметали прах мертвых кристаллов в неглубокую миску и подносили ее к кромке океана. Их дыхание эхом отдавалось в трубках скафандра, когда они высыпали белый порошок на беспокойную серую поверхность. Пепел замер всего на миг, прежде чем уйти вниз, раствориться и исчезнуть. Линеар постояли у берега, ожидая чего-то. Будто что-то сейчас изменится. В ссылке время перестало иметь значение. Они прождали достаточно, чтобы почувствовать себя глупо, когда неуверенность возобладала над надеждой. Чего они ожидали увидеть? С чего вообще взяли, будто что-то произойдет? Этот мир ничего не был им должен. Ведь они явились сюда, чтобы подготовить вторжение.
Линеар повернулся, чтобы уйти. В этот миг земля под ними загрохотала, да так внезапно, что они с удивлением обернулись. Поверхность океана беспокойно забурлила. У Линеара на глазах посреди нее поднялась большая серая волна, и ее пронзила окруженная белым ореолом голова. Океанская вода схлынула вдоль туловища Яре, когда те взметнулись на десяток метров и возвысились на фоне неба, инородные, невыразимые. Миг изумления, миг ужаса. Затем Яре резко наклонились вперед, их чешуйчатая голова была размером с целый дом. Линеар застыли на месте.
