Дверь была открыта, и она услышала, как Элилас любезно прощается с магистратом. Затем парадная дверь закрылась, и в прихожей остались лишь Элилас и Данис.
Данис сказала мужу тихо, что Асви едва сумела расслышать:
– Они продажные, все до последнего. Он отдаст священнику-адъюдикатору только половину, а вторую – положит себе в карман.
– Что мы можем сделать? Они управляют принцем, а принц управляет нами.
– Еще посмотрим.
– Данис!
– Тс-с-с! Ты же знаешь, что я права. Поверить не могу, что ты так сомневался. Это же твоя мать!
– Это большая сумма, а она стара.
– Стара? Это ты и обо мне когда-нибудь скажешь?
– О тебе? Конечно нет. Ты же…
– Я великолепна и элегантна, а моя репутация сомнительна ровно настолько, чтобы пользоваться всеобщим уважением, я не робкая и не послушная, и в придачу рождена в предгорьях среди овец! Твой отец и так вел себя достаточно дурно, обращаясь с ней как со служанкой и не ценя ее затейливых и замечательных блюд, которые она готовила ему всю жизнь. Ты никогда не думал, какое она сокровище? Я бы променяла любую повариху в этом городе на нее. Будь то даже повариху самого принца. Что ты на это скажешь? И она даже никогда не жаловалась, что ей приходилось спать в той мерзкой комнате наверху – столько лет с ноющим эгоистичным мужчиной, который жаловался, если она добавляла хоть каплю приправы в его пресную кашу.
– Данис!
– Я лишь повторяю твои же слова, милый. Не пытайся швырять их мне в лицо. Он ведь и тебя тоже стращал. Неудивительно, что твои братья сбежали подальше, как только стали достаточно взрослыми. Тебе просто повезло, что ты мне понравился.
Его голос смягчился, когда он спросил дразнящим тоном:
– И чем это я тебе понравился, любимая моя?
– Вот все тебе расскажи! – ответила она, рассмеявшись. – Идем, отдашь своей несчастной матери браслет, пока магистрат не решил вернуться и выжать из тебя еще пару монет. Он видел твое сомнение. Ты же знаешь, что они там говорят в своем храме. «Времена нынче тяжелые, а драконам нужны подношения».
– Я бы заплатил все равно!
– Заплатил бы, если бы не передумал.
– Вести и Пос никогда бы меня не простили.
– И правильно бы сделали. Мы потеряли бы лицо перед обществом, если бы позволили ей уйти в долгую прогулку. Об этом ты не думал?
– Конечно, я не дал бы ее забрать, любимая моя. Я просто поразился тому, сколько он затребовал.
– Потому что им движет жадность и он волен брать все, что ему вздумается, ведь магистратов защищает принц, которого, в свою очередь, защищают они. Если у нас будет четвертый мальчик, я отдам его в храм и, под моим наставничеством, он наведет там порядок!
Элилас нервно усмехнулся.
– Довольно, милый, – добавила Данис. – Все решено, и ей ничего не грозит. Идем к ней.
Их шаги приблизились. Когда они вошли, Асви сидела, сложив руки на коленях, и молчала. Ей нравилось, когда люди считали, что она так же плохо слышит, как и Меклос в свои последние годы. Элилас шагнул к ней. Сухо протянул ей браслет из полированного обсидиана и сердоликовых бусин, нанизанных на серебряную цепочку.
– Ваша семья ручается за вас, Мать. Заплатив оброк, подтвержденный этим браслетом, мы принимаем на себя ответственность заботиться о вас, даже если вы более не можете вынашивать сыновей и стали слишком слабы, чтобы облегчить ношу, которую несут в этом суровом мире мужчины.
Вспышка гнева промелькнула в уголке глаз у Данис, а на губах ее возникла усмешка. Но она ничего не сказала и не стала перечить. Да и что на это можно сказать?
В прихожей Хирел уже принимал гостей, явившихся выразить свое почтение. Первыми пришли соседи, жившие через улицу, – они видели, как приходил и уходил магистрат. Потом весть разнеслась шире, и людей являлось все больше и больше. Бавира вынесла поднос с блинами, но их быстро не стало, и Данис послала в пекарню за еще пятью подносами с пирожными. Асви казалось кощунством подавать посетителям в собственном доме купленные пирожные. Но она была слишком уставшей, да и к тому же это больше был не ее дом. Теперь подобные решения Данис предстояло принимать самой. Более властная свекровь наставляла бы невестку, как мать Меклоса, которая много лет главенствовала над Асви, но над Данис никто не стоял. Асви нечего было и пытаться что-то ей указать.
Ее младший брат прибыл вместе с парой актеров. Хотя большинство родственников все еще проживало в предгорьях, где пасло своих овец, брат поселился в городе и, получив образование на деньги от новых торговых связей семьи, стал драматургом. Его туловище обтягивал ярко-золотистый пояс, а заплетенные волосы напоминали драконью чешую, и сам он вполне походил на светского человека. Сперва он приветствовал, конечно, Элиласа, после чего задержался, тихо перекинувшись какими-то секретами с Данис, и лишь потом подошел к сестре.
– Тебе следует сменить прическу, Асви, – сказал он, по-братски целуя ее в щеку. – Эта уже слишком устарела, да и все равно никогда тебе не шла. Дай-ка взглянуть.
Она тупо уставилась на него, пытаясь понять, на что именно он желает взглянуть. На мгновение она даже забыла, как его зовут.
Белек! В детстве ей приходилось выполнять большую часть домашних дел и в том числе присматривать за детьми, пока мать подолгу болела после каждой беременности. Маленький Белек еще только научился ходить, когда отец взял ее в город попытать счастья на брачном рынке.
Белек взял ее за запястье и осмотрел браслет.
– А бусины какие качественные! Они бы потеряли лицо, если бы не заплатили за тебя оброк.
– Он же мой сын!
– Сыновья бросали матерей, и не раз. Или же теряли их не по своей вине.
Они переглянулись, потому что, как бы плохо они ни знали друг друга, оба помнили, как их отец потерял свою мать таким образом, о чем он неустанно повторял Асви с тех пор, как она достигла брачного возраста. Его отец – дед Асви – умер, когда отец Асви был еще юн. Он был старшим из выживших детей и потому с тех пор, с шестнадцати лет, принял на себя ответственность за всю семью и считался мужчиной. У его матери не осталось ни живых братьев, ни отца, а более дальние родственники мужского пола жили слишком далеко. Когда ему не хватило денег на оброк, храм забрал его мать и выслал в долгую прогулку. Она ушла в Восточные горы, чтобы стать подношением для дракона, которые ограждали людские поселения от демонов. Конечно, с тех пор он никогда больше не видел свою мать. И никогда не мог простить себя за то, что не сумел ее спасти.
– Я бы наскреб столько денег, сколько смог, набрал бы займов, – добавил Белек. – Такие, как мы, не могут позволить себе нести позор, как горцы, которые приковывают дочерей к скалам на волю драконам.
– Так никто никогда не делал. Молодые женщины слишком ценны, чтобы ими разбрасываться! – воскликнула Данис, приблизившись к ним с лукавой ухмылкой на полных красных губах. – Это просто сказка, которую драматурги пересказывают, потому что она нравится публике.
