Это звучал недельный звон, возвещающий о начале долгой прогулки. Асви, захваченная срочностью девиц, тоже ускорилась. И обогнув вслед за ними дальний угол храма, увидела частокол Утренних врат.
Там ждала колонна из семи смертных повозок под управлением священников-погонщиков. И сопровождала их группа священников-стражей. На дорожке беспокойно переминались крючконосые, четырехглазые, шестиногие гули, непрестанно тянущие головы к повозкам, где под парусиной скрывались мертвые тела. Седьмая повозка была запряжена четырьмя невозмутимыми быками, которые стояли, опустив головы и сведя плечи. В этой повозке сидели три престарелые женщины. Возле колес ждали еще восемь женщин в коричневых вдовьих одеяниях. Эти восемь выглядели достаточно здоровыми, чтобы идти пешком, хотя их головы были опущены, а руки сложены с типичной женской покорностью.
Оказалось, что сестры спешили к одной из этих последних женщин. Когда первая повозка тронулась с места, отправившись в долгую прогулку, они сгрудились вокруг вдовы. И какие у них были лица – светлые, печальные! Когда Асви подошла ближе, привлеченная их слезами, то увидела, как поношена была их одежда, как тускло смотрелось вдовье платье их матери, как много раз его штопали и что у него были пуговицы спереди, как у платьев, какие покупали у старьевщиков невесты, которые не могли позволить себе лучшего.
– Мы пытались, мама. Пытались, – проговорила старшая сквозь слезы. – Но мы не смогли достаточно собрать. Священники все повышали плату, видя, в каком мы отчаянии. Что мы будем без вас делать?
Вслед за первой повозкой тронулась и вторая. Девицы с испуганным видом попятились от дороги. Женское горе следовало делить в уединении, а не выставлять напоказ, да еще и так дерзко.
– Тише, тише, мои родные. – Женщина нежно коснулась каждой из дочерей. Она была на добрые десять лет старше Асви, либо просто жила в большей нужде. Тяготы и лишения тоже состаривали людей, как было с матерью Асви, которая в итоге умерла в постели, окруженная детьми. – Я знаю, вы сделали все, что могли. Священники говорят, женщины уходят вперед, чтобы обустроить уют тем, кто придет вслед. И я буду ждать вас, когда вы, много лет спустя, да будет такова воля богов, совершите переход.
Пока девушки плакали, а мать их утешала, третья повозка двинулась вперед. Так же Посьон пытался ее утешить, когда ему пришлось оставить любимых.
У Асви вспыхнуло сильное чувство в груди, будто в ней яростно затрепетали крылья. Она стянула с руки браслет из обсидиана и сердоликовых бусин и безрассудно, будто ринувшись со скалы вниз, шагнула к стайке девиц. В этот момент, скрежеща осями, покатилась уже четвертая повозка. Оказавшись среди девиц, она прижала палец к губам, призывая к тишине.
– Вот. – Девицы ахнули, поразившись ее резкости, когда она грубо схватила пожилую женщину за руку и надела на нее браслет. – Вам он нужнее.
Женщина испуганно подняла глаза – в них стояли слезы.
– Но госпожа, он ведь ваш.
– Я знаю, что делаю. – Все годы преклонения перед требованиями Меклоса разом свалились с ее плеч, и у нее едва не вскружилась голова от ощущения того, что стен, окружавших ее, больше нет. Пятая повозка рванулась по резкой команде погонщика. – Это назначено мне богами. А ваше место – с родными, которые любят вас, кому вы нужны. Уходите. Скорей, пока священники не заметили.
Она сбросила с плеч накидку и надела ее на женщину, чтобы скрыть ее платье.
– Готовьтесь! – крикнул стражник, когда покатилась шестая повозка. Затем поспешил к ним, сердито зыркая глазами и неодобрительно сжимая губы.
– Вам уже давно пора было уйти. Прощаться у ворот запрещено.
– Я хотела только в последний раз поцеловать сестру и дочерей, которых с ней оставляю. – Асви ответила так резко, что парень попятился, удивленный ее горячностью. Ложь легко слетела с ее уст. У нее никогда не было ни сестер, ни дочерей, которые прожили бы дольше трех лет. Она кивнула им и зашагала прочь, не оглядываясь.
Когда последняя повозка поехала, другой священник-страж с копьем подбежал, чтобы отчитать отставших женщин.
– Быстрее! Нам надо добраться до Храма Эльдааля до заката, и мы уже опаздываем. Если устанете, можете посидеть в повозке. Но на всех там места не хватит. Так что придется меняться.
На Асви он не посмотрел и не заметил в ее внешнем виде ничего странного. Она была для него лишь очередной бесполезной старухой, ничем не отличающейся от других.
Она быстро прошла через двойные ворота частокола и мимо сторожевых башен, где с наступлением темноты зажигались фонари и звенели колокола. За этим барьером лежали поля и сады, за которыми ухаживали крестьяне, после заката жившие внутри стен. Небо над головой было синее, исполосованное тонкими облачками. Было тепло, но не жарко, словом, приятный день для прогулки.
В детстве Асви много гуляла в горах, поэтому умеренный подъем дороги не волновал ее. Избегать ехавших в последней повозке с их неминуемыми вопросами было легко. Также она не боялась запряженных гулей, которые не испытывали интереса к живой плоти и не охотились даже на ягнят. Ветер медленной песнью дышал над ячменными и рисовыми полями. Вдалеке она заметила драконов, которые кружили у горных вершин. Одна из женщин начала плакать.
Асви лишилась страха одновременно с тем, как отдала браслет и накидку. Посьон ведь ушел на край света, а чем она была хуже? Ей предстояло увидеть горы вблизи, о чем она всегда мечтала. Наконец она вознесется к облакам вслед за драконами.
Под звон колокольчиков на шляпах у стражей и на спицах колес день перетек во вторую свою половину. Люди, работавшие в полях, слыша их приближение, не поднимали глаз, потому что увидеть долгую прогулку считалось дурным знаком. Мертвецы были слишком свежими, чтобы говорить. Стражники не обращали на своих подопечных никакого внимания. Женщины были слишком чужими друг другу, чтобы говорить о себе. Быть может, некоторые даже любили своих мужей, братьев или сыновей, чья смерть сделала их уязвимыми. И их тишина ощущалась преисполненной отчаяния.
Вскоре после полудня повозки остановились отдохнуть в тени тутовых деревьев. Один из стражников раздал женщинам хлеб. Асви же терпеть не могла еды, которая оказывалась дурной от небрежности повара или дешевизны продуктов.
– Тесто скисло, еще и недопеченое, – сказала она священнику-командиру, показав ему, каким рыхлым и жестким был хлеб. – Мы уж точно не должны питаться несъедобной едой всю дорогу.
Мужчина поразился ее наглому отзыву.
– Мы готовим на ходу, – ответил он строгим тоном, презрительно поджав губы. – У нас нет времени потакать вашим вкусам. Так что если сама не можешь сделать лучше…
– Конечно, я могу сделать лучше.
Он фыркнул, отвернулся и крикнул погонщикам, чтобы шевелились быстрее.
– Нам нужно добраться в Храм Эльдааль до заката.
И они пошли дальше.
Храм располагался в стороне от дороги за зарослями колючек. Там никто не жил. Загородные храмы строились как пристанища, ведь демоны могли напасть как днем, так и ночью. Труповозки с быками укрыли внутри, под защитой колокольчиков, а гулей загнали в укрепление за матовым стеклом. Асви даже не посмотрела на открытую дверь, что вела в полутемные бараки, где женщины в изнеможении улеглись на жестких тюфяках. Вместо того чтобы отдохнуть, она отнесла свой набор пряностей на кухню.
