– Хотелось бы, чтоб вы были правы, – сказал Гервард. И поморщившись, вытер рот тыльной стороной ладони. – А еще надеюсь, мне больше не придется пить их отвратное вино.
Мистер Фитц не ответил. Его идеально круглая голова повернулась на шее, будто глобус на хорошо смазанной подставке, и кожаные уши навострились.
– Кто-то идет, – сказал он.
Гервард упал на пол, сунул пальцы в рот и постарался устроить на полу лужицу мерзкой, воняющей алкоголем рвоты. Затем чуть отполз от нее, сморщив нос, и резко разинул рот, когда Фитц ткнул его в эту самую рвоту, прежде чем скрыться под кроватью.
Дверь открылась, и в комнату вошло несколько человек.
– Фу-у! Ну и вонь!
– Отмойте его и влейте в него ликера, – приказала Ариадни.
Гервард почувствовал, как его подняли на кровать, вытерли тряпкой лицо, силой открыли рот и влили что-то еще более гадкое, чем даже никандросское вино. Он прокашлялся и открыл глаза.
– Сэр Гервард! – воскликнула Ариадни перед его лицом. – У вас сейчас будет важный прием! Ликер прочистит ваш разум.
Кто-то шлепнул его ладонью по животу. Гервард вдохнул и нечаянно проглотил мерзкий напиток. Это оказалось масло гнаштура с соком эрскники – он понял это по вкусу, еще прежде, чем почувствовать ужасное опустошение, которое быстро распространилось по всему его телу. И хотя оно избавляло его от опьянения, оно также приносило немедленное, особенно противное похмелье. Что было весьма несправедливо, ведь Гервард выпил из своей чудо-фляги не более глотка бренди, после чего глотнул немного укрепляющего желудок моклекского молока из фляжки поменьше, и еще два бокала вина.
– Уф-ф-х-х, – выдохнул он. – Что?
Над ним стояли трое Избранных Архонт. Один сжимал его левую руку, другой правую, а третий – снял с него ботинки, затем пояс и сумку, забрал кинжал, плащ и рубашку, а потом и последний нож. После чего осмотрел кулон у него на ожерелье, обнаружил там лезвие и забрал и его.
Затем пальцы потянулись к уху, но остановились, когда заговорила Ариадни.
– Оставьте серьги. Они золотые. Она захочет их себе.
Гервард взревел и засопротивлялся, когда ему задрали майку, и пнул третьего мужчину, заставив того отшатнуться назад.
– Не беспокойтесь, сэр Гервард! – проговорила Ариадни успокаивающим тоном. Она стояла рядом с дверью. – Мы лишь желаем убедиться, что у вас нет скрытого оружия.
– Как вы смеете! – взревел Гервард. – Я же гость вашей Архонт!
– Полегче, – сказала Ариадни. – Дайте ему подняться, джентльмены.
Гервард встал на ноги и покачнулся перед Ариадни. Его рубашка болталась у колен, лодыжки были связаны чулками. Никто не заметил широкую подвязку у него на левой ноге, которая также отпала, все-таки это был лишь кусок ткани. Мужчины, которые его держали, были рядом, но он следил за Ариадни – за ней и ее тонким кинжалом.
– У вас есть два пути, сэр Гервард, – сообщила Ариадни с улыбкой. – Первый: вы позволяете завязать вам глаза и привести вас на прием, который, уверяю, будет вам полезен. Второй: мы избиваем вас почти до беспамятства – так, чтобы вы могли еще говорить, – и относим вас туда, что, несомненно, принесет вам меньше пользы. Я даю вам выбор.
– Архонт об этом узнает, – сказал Гервард. – Я выбираю первый из ваших так называемых альтернатив. С кем мне предстоит встретиться?
– Сами увидите, – сказала Ариадни. – Когда вы придете на место, мы развяжем вам глаза.
Они надели на рыцаря повязку и отвели его в зал, откуда – через неизвестную Герварду потайную дверь в стене напротив – вошли в тесное пространство. Там Ариадни открыла еще одну дверь, которая, судя по звукам, запиралась на какую-то мудреную или малоподвижную щеколду.
– Голову опустите, – приказала она. – Подтяните ему чулки. Поднимайте ноги, Гервард, там ступеньки. Вверх.
Пока они поднимались, Гервард считал ступеньки. Чисто формально, реальной нужды в этом не было. После двухсот шести они остановились, и он почувствовал, как его лица коснулось тепло послеполуденного солнца, чей свет украдкой скользнул и под краешек его повязки. Из этого он сделал вывод, что они находились снаружи, на одной из башен цитадели, – и у него было весьма неприятное предчувствие, будто сейчас что-то пойдет совсем не так, как надо.
– Оставьте нас. – Женский голос, спокойный и даже доброжелательный.
Вокруг Герварда зашуршали: руки, державшие его, отпустили, и он услышал, как его похитители ушли и закрыли за собой дверь.
– Можешь снять повязку.
Гервард повиновался. Было очень ярко, и он поднял руку, чтобы прикрыть глаза от солнца. Он стоял не на башне, как предполагал, а на маленьком бастионе в форме полумесяца, который выступал из скалы в самой высокой и узкой ее точке. Вверху было небо, внизу – море, а позади простирался Никандрос.
Женщину, которая к нему обратилась, Гервард на миг принял за саму Архонт, но это была не она. Это принесло облегчение – ведь если бы это была Архонт, весь план обернулся бы катастрофой. Эта женщина держалась столь же властно и также была среднего возраста, темноволосой и с оливковой кожей, но все-таки старше, чем Архонт. Она сидела на резной каменной скамье и ела оливки, сплевывая косточки через перила – те пролетали тысячу четыреста футов и падали в море.
Как истинно заметил мистер Фитц, ничего в ее внешнем виде не указывало на то, что она была драконом. Однако еще прежде чем она заговорила, Гервард не испытывал в этом сомнений.
– Ты нашел, что искал, – сказала она. – Или, вернее, нашел частично. Я драконица Никандроса, но моего сокровища тебе не найти. Как и не убить меня. Твои «снаряды с бесами» доставлены в большую плавильню в Ровнях, где их и расплавили, а жалкие существа, что там содержались, отпущены. Твоя жизнь, по сути, утрачена. Однако если ты скажешь мне, где убил того дракона и где может лежать его клад, то я, возможно, тебя пощажу.
– Похоже, это справедливое предложение, миледи, – сказал Гервард. Он сел на пол, вытянув ноги, и стянул чулки, вместе с подвязкой на левой ноге.
– Что ты делаешь? – спросила драконица. – Если ты надеешься смастерить гарроту
[41], то окажешься даже глупее, чем я ожидала.
Она отложила оливку, которую собиралась съесть, и встала.
– О нет, миледи, просто неудобно с ними, – сказал Гервард. Он тоже поднялся и надел широкую подвязку на запястье – она и вправду была нарукавной – и натянул на бицепс. Затем вытащил серьгу из левого уха, поднес к губам и подул в золотую косточку. Никакого звука она не издала – ни единой нотки.
– Ты с ума сошел? – спросила драконица. – Или еще не протрезвел?
– Наверное, пьяный еще, – признался Гервард, отступая к двери. Пошарив у себя за спиной, нащупал ручку и подергал, но та не поддавалась.
