Ее голос срывается. Она не знает, как внятно облечь в слова свою просьбу. Стыдится запинающейся речи, смущается.
Рот мистера Брама слегка дергается. Он, похоже, проникается к Доре жалостью, потому что произносит следующее:
– Небольшой несгораемый шкаф, при этом достаточного размера, чтобы в нем встал в полный рост взрослый человек. Для бумаг и конторских книг. Стандартный цилиндровый замок с потайной личинкой и стальными выдвижными штифтами, в позолоченном корпусе, самозапирающийся
[31]. Да, я прекрасно помню тот заказ. – Он умолкает, вздыхает. – Сложная работа. Черно-золотые ключи. Работа заняла год. Гибель ваших родителей, мисс Блейк, стала для всех ужасным потрясением. Огромная несправедливость. Но чем я могу вам помочь теперь?
Дора достает заполненную воском трутницу. Видит ли мистер Брама, как дрожат ее руки?
– Я надеялась, вы сможете изготовить для меня ключ…
Покуда мистер Брама, насупив брови, рассматривает ее слепок, она торопливо продолжает:
– Я понимаю, это довольно необычная просьба, но дело не терпит отлагательств. У меня есть только этот оттиск, он подойдет?
Мистер Брама берет коробочку, крутит ее и так и эдак, пока его помощник качает головой, словно в осуждение женских капризов.
– Что ж, – изрекает мистер Брама, – оттиск достаточно глубокий. Это простой ключ, судя по его виду. Я не могу гарантировать, что он идеально подойдет к замку. Но линии кажутся мне довольно четкими… – Он кладет трутницу на прилавок. – Я готов сделать его для вас к завтрашнему вечеру…
– Простите, сэр. Но ключ нужен мне сегодня, прямо сейчас!
Дора понимает, что просит невозможного. Прийти в мастерскую и потребовать обслужить ее немедленно – это самонадеянно и бесцеремонно, но ее гложет лишь одна мысль, ей так хочется – не терпится! – узнать, что же находится в ящике в подвале! Вот почему она кладет на прилавок увесистый мешочек с монетами, со стыдом вспоминая, как сегодня утром вытащила его из кармана дядюшкиного пальто. Врать Дора никогда не умела и совершать бесчестные поступки – тоже. Но она гонит от себя эти малоприятные мысли. А у дядюшки-то откуда, интересно знать, эти деньги?
Мистер Брама некоторое время смотрит на Дору, а затем придвигает мешочек к себе, растягивает шнурок и заглядывает внутрь. Он явно сомневается.
– Необычная просьба, так это называется, да, мисс Блейк? И вы пришли с ней под самый конец дня… – Дора смотрит на него с немой мольбой.
Мистер Брама берет металлическую коробочку.
– Будет готово через час, – сообщает он.
Она вздыхает с облегчением и сцепляет руки.
– Я подожду.
Дора, полностью одетая, лежит на кровати. Гермес расхаживает по подоконнику. В лунном свете его темный силуэт отражается на половицах, и если бы не легкий ветерок, что пробивается сквозь щели полусгнившей оконной рамы и треплет перья Гермеса, можно было бы подумать, что на полу изображена тень птицы, прячущейся за занавеской.
Дора потеряла счет времени, дожидаясь, пока Иезекия и Лотти отправятся спать. За ужином она сослалась на головную боль, удалилась в свою комнату и легла на кровать, чтобы половицы не стонали под ее беспокойными шагами. Рядом – альбом для рисования, раскрытый на пустой странице, и карандаш. Дора без устали вертит в руке новенький ключ, переворачивая кольцом вниз, зубцами вверх и наоборот, и ключ при этом легонько ударяет ее по костяшкам пальцев.
За окном начался дождь, водяные иголочки барабанят по стеклу. Их звук действует успокаивающе, и от этого барабанного стука нетерпение в душе Доры, острое как перец, немного притупляется. Но все же она никак не может прекратить думать о том, что ее ждет в подвале, какие тайны откроет ее новый ключ? Она надеется, что это будут предметы греческого искусства, которые вдохновят ее на новые ювелирные изделия. И хорошо бы поскорее узнать, что спрятано в том большом ящике, что еще может скрывать дядюшка – эта мысль преследует Дору неотступно.
Наконец она слышит скрип ступенек, хихиканье Лотти и тихое бормотание Иезекии на лестнице, стук затворяемой двери. Дора приподнимается на локтях и ощущает волнение в груди, но, когда кроватные пружины внизу начинают омерзительно скрипеть, она досадливо вздыхает и крепко сжимает в ладони ключ. Скрип, оханье, кряканье… Тщетно Дора пытается зажать уши, чтобы не слышать эти звуки. Закрыв глаза, она поворачивается на бок, подтягивает колени к подбородку, ждет, когда же все стихнет.
Похотливые охи и ахи продолжаются куда дольше, чем надеялась Дора. Они лишь на некоторое время умолкали – то ли кто-то взмолился о передышке, то ли решили начать по новой, – поэтому, когда они наконец прекращают совокупляться, Дора лежит в полном изнеможении. Ее вот-вот стошнит, словно кто-то опустошил ее желудок и наполнил его извивающимися червяками.
Она мысленно отсчитывает минуту. И еще одну, и еще. Отсчитав десять минут, она слезает с кровати и на цыпочках идет к двери. Выйдя на захламленную лестничную площадку, напрягая слух в темноте, Дора прислушивается к тому, что происходит этажом ниже. И тут до ее слуха доносится то, что она и хотела услышать: знакомый храп Лотти из спальни Иезекии. А когда к нему присоединяется храп дядюшки, Дора тут же возвращается к себе, берет альбом и огарок свечи в подсвечнике. Гермес взмывает со своего наблюдательного пункта на подоконнике, садится Доре на плечо и слегка поклевывает ее в ухо. Птичьи перья холодят ей щеку.
Дора не теряет ни секунды. Хотя она старается действовать осторожно, желание как можно скорее очутиться в подвале так велико, что больше она не в силах медлить. Дора спускается по узкой лестнице, перешагивая через скрипучие ступеньки. Дойдя до двери, она слегка приоткрывает ее, как делала раньше, и оставляет открытой, используя вместо упора жутковатую железную рыбу, которую Иезекия приобрел у старьевщика на Стрэнде. Только оказавшись перед двойными дверями подвала, Дора чувствует, что дрожит всем телом. Она кладет альбом на пол и ставит рядом подсвечник с горящей свечой.
– Ну что, – шепчет она Гермесу, – пора проверить, подойдет ли ключ?
Очень осторожно она дотрагивается до замка и зажимает его в руке. Замок холодит кожу, и, закусив нижнюю губу, Дора вставляет ключ в скважину. «Пожалуйста, – мысленно молит она, – пусть он подойдет!» И чуть не плачет, когда ключ легко входит в скважину и беззвучно поворачивается.
Замок с тихим щелчком открывается, цепь с клацаньем выскальзывает из петель и едва не падает на пол. Дора оборачивает цепь вокруг руки и аккуратно кладет ее на половицу рядом с замком. Гермес прихватывает клювом прядь ее волос.
Дора, переводя дыхание, довольно долго стоит без движения. Теперь, когда дело зашло так далеко и когда ей уже ничто не препятствует, она ощущает безотчетный страх перед тем, что может обнаружить в подвале. И все же… Желание поскорее распахнуть эти двери обладает той же инстинктивной силой, что и дыхание. И она очень осторожно их отворяет.
