Иезекия стоит по ту сторону прилавка и злобно пялится на нее. Набрякший шрам ярко белеет на покрасневшем лице. Видя, как подрагивают его пухлые пальцы, Дора понимает, что он еле сдерживается, чтобы не впиться ими ей в шею. И от этой мысли ей становится чуть ли не радостно.
Бренчит звонок магазинной двери, и возникшее между ними напряжение тает. Дора смотрит, как в магазин входит высокая дама. Ее платье в тонкую полоску намекает на богатство, а чересчур большая шляпа в полный голос говорит о тщеславии. Иезекия с первого взгляда улавливает эти флюиды и спешит к посетительнице с заученной фальшиво-слащавой улыбкой ушлого торгаша.
– Чем могу вам помочь, мисс?
– Я ищу…
– Позвольте, я отгадаю! – Иезекия поднимает палец и задумчиво вращает им в воздухе, пытаясь, по всей видимости, очаровать покупательницу. – Оттоманку эпохи Ренессанса? Или, возможно, стул в стиле рококо… – Он умолкает, как только дама брезгливо морщит нос, – наверное, учуяла его запах, думает Дора, – и мотает головой.
– Нет! – Ее тон безапелляционен. – Меня не интересует подобное барахло. Мне нужна мисс Блейк.
Иезекия ошеломлен.
– Мисс Блейк, – глухо отзывается он.
– Да, именно… А, вот вы где! – Лицо дамы проясняется, когда она замечает за прилавком Дору. Она проскальзывает мимо Иезекии, и тот в смятении смотрит ей вслед. – Вы сказали прийти по этому адресу, не так ли?
– Мисс, – жеманно подает голос Иезекия, – моя племянница мало что смыслит в древностях. Вам лучше поговорить со мной.
– Древности? Боже правый, они мне ни к чему! Я пришла заказать ювелирные украшения. Это ведь еще возможно, мисс Блейк?
Дора облегченно выдыхает.
Все-таки кто-то пришел! Дамы вчера обещали, но она не была уверена, даже не смела надеяться. Дора достает свой альбом для рисования и выходит из-за прилавка.
– Да, разумеется, мисс… Понсенби, так? Прошу вас, проходите, присядьте.
– Чудесно! – Дама снова проскальзывает мимо Иезекии и усаживается в обитое зеленым бархатом кресло.
– Ювелирные украшения? – почти выплевывает Иезекия, и Дора, подходя к своей клиентке (само это слово вызывает у нее восторг!), с удовлетворением замечает, что дядино лицо теперь приобрело темно-багровый оттенок.
– Да, дядюшка, – отвечает Дора и неторопливо усаживается в кресло напротив дамы. – Леди Латимер была вчера очень любезна. Многих ее гостей заинтересовали мои эскизы ювелирных украшений.
Не в привычках Доры быть мстительной, но сейчас она просто не может сдержаться. Его надо хорошенько проучить, думает она, за то, что ни в грош меня не ставил.
– Да неужели, – холодно отзывается Иезекия.
Это не вопрос. Он прищуривается. Щека нервно дергается.
– О да! – с энтузиазмом восклицает мисс Понсенби, бросая высокомерный взгляд на Иезекию. – Мисс Блейк изготовила прекрасную вещицу для леди Латимер – она просто в восторге от нее! И я уверена, что окажусь не единственной из гостей леди Латимер, кто нанесет сегодня визит мисс Блейк.
Повисает молчание. Иезекия сжимает кулаки. А потом стремительно – насколько ему это позволяет увечная нога – шагает к двери. Резким движением распахивает ее, отчего колокольчик на пружинке оглашает помещение жалобным звоном. Дверь захлопывается, но колокольчик еще долго продолжает звонко выплясывать. Разбуженный шумом Гермес в знак протеста распушает перья. И, только когда снова воцаряется тишина, мисс Понсенби заговаривает.
– Какой неприятный человек, – произносит она, но тут же спохватывается и трогает Дору за руку. – Но он же ваш дядя. Простите мои слова…
– Не за что просить прощения, мисс Понсенби. Вы не ошиблись в своей оценке. – Дора раскрывает альбом на чистой странице, заносит над бумагой карандаш и с улыбкой говорит: – Так, а теперь я вас слушаю. Чего бы вам хотелось?
Мисс Понсенби увлеченно описывает тиару, а Дора начинает рисовать эскиз.
В течение дня порог «Эмпориума Блейка» переступают еще шесть леди и два джентльмена, желающих заказать ювелирные украшения, и карандаш Доры так и летает по бумаге, набрасывая эскизы один за другим. В какой-то момент в магазин заходит старик с длинной белой бородой, который надолго задерживается возле фальшивой фарфоровой чаши эпохи Мин, и, задав несколько ни к чему не обязывающих вопросов о происхождении этой чаши, расписанной орнаментом из голубых быков, исчезает, так ничего и не купив. Иезекию, если бы он это видел, хватил бы апоплексический удар.
Но Иезекия так и не вернулся в торговый зал – даже для того, чтобы присутствовать при возвращении пифоса, который в три часа пополудни доставили мистер Тибб и трое его помощников, пропахших конскими и человеческими испражнениями. (Дора отметила, что на сей раз мистер Кумб отсутствовал.) А ровно в четыре Дора запирает магазинную дверь на все засовы.
У нее голова кружится от количества принятых ею сегодня заказов. Еще никогда она не была так занята в магазине – да еще и своими собственными делами! Если бы она могла, то ни за что не закрылась бы так рано, но, коль скоро должна подъехать карета мистера Эшмола, ей нужно собираться. Как только Дора ставит ногу на нижнюю ступеньку лестницы, собираясь подняться к себе (Гермес сидит у нее у на плече), она слышит грохот из кухни – там что-то разбилось. Скорее всего, фарфор. Нахмурившись, Дора мчится по коридору, толкает кухонную дверь.
Кухня небольшая, но Лотти здесь не тесно, поскольку, кроме нее, тут обычно никто не бывает. Поначалу Дора решила, что служанка забивала какую-то живность – возможно цыпленка, – и впрямь все вокруг усеяно перьями, в воздухе пахнет птицей, но Лотти почему-то сидит на полу среди глиняных черепков и горько рыдает.
– Лотти!
Дора спешит к служанке, прикрывшей лицо руками, но та отмахивается от нее.
– Вы поранились? Вы… – слова застревают у Доры в горле.
Лицо Лотти представляет собой сплошной лиловый кровоподтек, один глаз полностью заплыл.
Дора перемещает Гермеса на пол, и он начинает клевать голубые и белые осколки керамики.
– Что случилось? – как можно спокойнее спрашивает Дора.
Служанка мрачно глядит на свои колени и судорожно глотает.
– Думаю, вы мне не поверите, если я скажу, что снова упала.
– Конечно, не поверю, – тихо соглашается Дора. Лотти качает головой, и крупная слеза падает ей на фартук.
– Он так… – ее дрожащий голос срывается. Она хлюпает носом и снова заговаривает. – Он так разозлился, что вы вчера ушли, что забрали вазу. Я пыталась его утешить. Раньше это всегда получалось, но на этот раз… – Лотти смахивает слезы со щек, не в силах скрыть досады от того, что ее видят в таком жалком состоянии.
Это все из-за меня, виновато думает Дора. Нет, не она, конечно, ударила Лотти, но если бы она не поехала на суаре…
