Но остальные четверо не собирались сидеть и ждать. Мэдди и Бьянка прошли мимо меня и направились в начало очереди.
Хлоя схватила меня за руку и сказала:
– Шарлотта, ну ты что! Мы же все в бизнес-классе.
Молли увидела выражение моего лица и сказала:
– Мы поменяли планы, помнишь? Потому что у мужа Бьянки полно авиамиль. Она все организовала.
– Тебе не пришло то сообщение? – спросила Хлоя.
– Нет. Видимо, нет. Мой билет точно эконом, так что, вероятно, увидимся в Лиссабоне. – Мне плакать хотелось, когда я пошла в конец очереди.
Наверное, в бизнес-классе шампанское льется рекой, подумала я и решила, что так же будет и у меня, пусть и в экономе. Когда ко мне подошла стюардесса с тележкой, я сказала: «Шампанского, пожалуйста. Столько, сколько сможете мне дать».
Бедная женщина немного замялась, посмотрела на бесконечные ряды нетерпеливых пассажиров и решила, что я выгляжу вполне респектабельно и вряд ли напьюсь вдребезги и устрою скандал за три часа полета, да и долго раздумывать было некогда. Она дала мне три миниатюрные бутылочки шампанского, и оставшееся время полета я медленно уничтожала их содержимое.
Приземлившись в Лиссабоне и сквозь алкогольную дымку увидев голубое небо и яркое солнце, всем захотелось оставить ссоры, о чем бы они ни были, хотя бы на какое-то время. На такси мы поехали в квартиру, на поиск которой я потратила несколько часов на Airbnb, пока наконец не получила одобрение Бьянки и разрешение на бронь. И, к счастью, квартира оказалась шикарной: с каменными полами, высокими потолками и видом на за́мок сквозь фиолетовую бугенвиллию, обрамляющую окна. К тому же с тремя роскошными спальнями с отдельными ваннами.
– Молодец, Шарлотта, – сказала Бьянка, – нам очень пригодился твой опыт бронирования международных поездок для банкиров.
Я решила проигнорировать то, как надменно это прозвучало, и поблагодарила ее.
– В холодильнике должно быть много кавы или эспуманте, или как оно там называется, – сказала я, – еще я просила принести ветчины, оливок, хлеба, кофе и всего остального для нас. Чтобы мы не проголодались.
Впервые за долгое время Мэдди наградила меня настоящей, искренней улыбкой, от которой мне стало так хорошо и спокойно на душе.
– Спасибо, солнышко. Правда спасибо вам всем. Здесь так прекрасно, мне просто не верится, что вы все это организовали для меня.
– Даже не думай, – сказала Молли, – это твой девичник. У нас есть священная миссия идти тусить.
Так мы и сделали. Приняли душ, переоделись и накрасились, сидя рядом за кухонным столом – так же мы с Мэдди когда-то готовились к походу на Бигг Маркет, когда были подростками. А потом отправились гулять теплым вечером, и те, кто надел туфли на каблуках, сразу же об этом пожалели, когда увидели, что буквально каждая улица всего города была не только очень крутой, но еще и мощенной булыжником. Но после пары бокалов нас это уже не волновало, и мы даже умудрились зайти в пару баров, не свалившись при этом на мостовой. Потом мы заказали вкуснейший ужин в ресторане, который я нашла, а после пошли в клуб – правда, не все: Бьянка сказала, что у нее мигрень, и уехала назад на такси.
Вместе с ней ушло и оставшееся напряжение. Я заказала всем «Маргариту», потом мы заказали ее по второму кругу. Мэдди смеялась тем горловым смехом, который я так часто слышала, и даже переходила иногда на ньюкаслский акцент – а я-то думала, что она уже давно от него избавилась. Молли перестала проверять, написал ли ей Уильям. Мы встали и танцевали вокруг своих сумок, дурачась и визжа от смеха.
– Эй, Шарлотта! – крикнула Хлоя, пытаясь перекричать музыку. – Видишь того парня там? Красавчик в леопардовой рубашке? Он от тебя в восторге. Если бы у тебя не было парня…
Я глянула в другой конец комнаты и заметила «леопардового» парня. Он стоял, облокотившись на барную стойку, с пивом в руках и, казалось, осматривал комнату. Но когда он увидел, что я смотрю на него, то сразу же улыбнулся.
– Видишь? – сказала Хлоя. – Иди, поговори с ним, слабо́? Что случилось в Лиссабоне, останется в Лиссабоне!
Мне не хватало смелости оставить друзей, но трудно было и не взглянуть на него снова. На этот раз он улыбнулся и поднял кружку, потом допил свое пиво и поставил ее на стойку. Я улыбнулась в ответ, а потом, просто наудачу, позвала его жестом.
И, на удивление, он проскользнул сквозь толпу и присоединился к нам. И вот это уже не мы танцуем вчетвером, а мои подружки втроем, а я с ним, вроде бы в одной компании, но отдельно. Я почувствовала, как изменились мои движения. Это были уже не трусливые попытки танцевать: я стала увереннее, смотрела ему в лицо, и, казалось, мышцы сами знали, что делать.
Музыка плавно перешла в другую – нечто похожее на техно в стиле «транс», которого я не знала, и подумала, сядут ли другие. Но они остались. И я тоже танцевала, продолжая смотреть в глаза этому высокому, улыбающемуся незнакомцу. Толпа танцующих стеснилась, и мы придвинулись ближе друг к другу, и когда я двигалась под музыку, мои бедра касались его. Он протянул руку, дотронулся до моей талии и притянул меня еще ближе.
Я позволила, и когда он наклонился ко мне и я знала, что он хочет меня поцеловать, я разрешила ему и это. На протяжении следующих двух песен наши губы и тела сомкнулись вместе, и мы целовались так, будто только что изобрели поцелуй.
Было здорово. И не важно, что я не знала, как его зовут и никогда с ним больше не встречусь. Я жила моментом: в восторге от того, что стала той, кто привлекает к себе мужские взгляды в клубе, которая танцует и целуется прямо там, не боясь, что ее кто-то увидит. Казалось, будто я делаю что-то дерзкое, а может, даже и опасное. Хотя нет, потому что рядом были мои друзья, и они не позволят, чтобы все зашло слишком далеко, и проследят, чтобы со мной ничего не случилось.
А может, все из-за того, что я столько выпила. Но все равно, мне казалось, будто Плохая Девочка была рядом, смотрела на меня и радовалась, что я справилась с ее челленджем.
Через какое-то время я почувствовала, как кто-то хлопает меня по плечу, и голос Мэдди:
– Детка, прости, что отвлекаю, но Молли плохо.
И тогда я поцеловала его в последний раз, улыбнулась и пошла назад, к друзьям.
Мы дотащили Молли до туалета, и пока ее тошнило, держали сзади ее волосы. Потом она сказала, что ей уже лучше и как она нас любит, мы заказали еще игристого – Хлоя пыталась заказать его на португальском, но оказалось, что бармен прекрасно говорит по-английски. Парень в леопардовой рубашке уже ушел, но мне было все равно.
Когда мы вернулись домой, счастливые и пьяные, было уже два часа ночи. Я увидела, что в квартире есть музыкальные колонки, мы нашли плей-лист музыки девяностых и принялись танцевать как сумасшедшие и выпили еще игристого. Вскоре Молли сказала, что она «уже все», и пошла спать, Хлоя вырубилась на диване, и остались только мы с Мэдди.
