Какое-то время он ничего не говорил, просто крепко обнял меня и поцеловал, затем пригласил меня внутрь и закрыл за нами дверь. Она закрылась с глухим стуком, а потом замо́к – с тихим щелчком.
– Здесь почти как на Форт-Ноксе, – сказал Майлз, снова целуя меня, – рад, что ты прошла через кордон. Все было хорошо?
– В конечном итоге да. Сначала Google Maps направили меня не по тому маршруту. А еще этот парень внизу никого просто так не пропустит – во всяком случае, выглядит он так, будто в той жизни работал в гестапо.
– Но ты здесь.
Он снова поцеловал меня.
– Эй, ты что, а показать квартиру? – Я вручила ему бутылку шампанского, которую принесла. – С новосельем! Извини, недостаточно круто, конечно, но, наверное, «Поль Роже» в местном винном магазинчике уже раскупили.
– Спасибо, – ответил он, – это очень мило. Не надо было, я здесь ненадолго.
– Да? – Ко мне сразу вернулась неуверенность, которая испарилась, когда он меня обнял. Майлз не говорил, что это временно. Он просто сказал, что они с женой уехали из совместного дома и теперь он переехал в квартиру недалеко от Олд-стрит. Наверное, они еще не успели продать дом, так что, скорее всего, он просто снимает эту квартиру, пока не найдет то, что по-настоящему станет его местом.
Майлз сказал:
– У меня есть друг, Крис, он агент по недвижимости. Он занимается сдачей этого места. Владельцы разъехались, но денег у них много и они не спешат выставлять его на продажу, так что я просто живу здесь с их позволения. Конечно, пока они не выставят эту квартиру на продажу. Может, через три месяца, может, через год. А теперь давай-ка откроем твою бутылку. Здесь есть балкон с прекрасным видом на канал и джакузи – как-нибудь опробуем. Но я не успел его прогреть, а за окном арктический холод, так что лучше немного подождать.
Я пошла за ним по отполированному цементному полу. Понимаю, почему его агент по недвижимости не уверен, когда ему удастся продать эту квартиру – она огромная, но какая-то незаконченная. На стенах – светлые пятна, где когда-то, наверное, были картины, а на месте телевизора висят провода. Кроме огромного красного замшевого дивана, вообще нет мебели.
Я хотела спросить, каково жить в таком пустом, заброшенном месте; как он сказал жене, что уезжает, и что она ответила. Сколько еще ждать до того, как все между ними будет официально закончено и я наконец-то избавлюсь от последней тени вины, которую чувствую, когда мы вместе, и начну думать о нашем будущем. Когда я наконец-то смогу признаться самой себе в том, что чувствую к нему?
Но я не спросила. Я наблюдала за тем, как его сильные руки откручивали проволоку на бутылке шампанского и выдергивали пробку – так же опытно, как приводили меня от полной сдержанности к открытой готовности, и спросила:
– Может, покажешь спальню?
Он засмеялся:
– Боюсь, там еще хуже, чем здесь. Владельцы – два молодых парня, и они тут не особо наводили чистоту. Там сейчас только голые матрасы и ворох пыли, а еще спальный мешок, в котором я вчера спал. Не волнуйся, Крис найдет дизайнеров, они сотворят чудеса, и тогда «Дом в Шордиче» уже не будет таким запущенным. Ну а пока у нас есть диван.
Мы присели и поставили бокалы на пол. Он снова поцеловал меня. Я уже начинала привыкать к его поцелуям, однако тело все так же отвечало на каждое его прикосновение.
– Шарлотта, ты прекрасна, – сказал он, – мне нравится, как ты выглядишь в этом.
– В чем? Это же просто костюм.
– Точно. Вся такая строгая и неприступная, а внутри…
В животе произошло еще одно медленное сальто, и я почувствовала, как по ключице побежала тугая нить волнения – там, где он лениво рисовал круги пальцами, двигаясь вниз, к моей груди и ниже. Мне нравилось, как выглядело мое тело в его руках: бледность и мягкость кожи, которая в зеркале казалась мне рыхлой, теперь, когда я пыталась смотреть на нее его глазами, превращалась в кремовую роскошь.
Он расстегнул три пуговицы моего пиджака, а потом медленно, но верно и все пуговицы на блузке. Под ней была баска из черного кружева, которую я купила специально для него.
– Боже мой, – сказал он, – встань.
Я послушалась и встала перед ним, отпивая при этом из стаканчика и наблюдая за тем, как он сбросил с меня пиджак и топ, прямо на пол, потом расстегнул юбку и спустил ее по бедрам. На мне не было трусов (если честно, я носила их весь день, а сняла только в лифте и положила в сумочку; не такая уж я и плохая девочка, в конце концов. Да и слово «трусики» слишком кринжовое, честно говоря, так что мне пришлось от него избавиться). На мне был только пояс с чулками и туфли на шпильках.
И снова я почувствовала электрическую волну возбуждения, которую пробуждало во мне его желание. Моя внутренняя секс-богиня делала свое дело, поражая меня вспышками молний изнутри. Я испытала все то, что обещал подкаст: чувствовала себя такой властной, но в то же время не могла ничего поделать с тем, как мое тело и сердце отвечало ему. Потом он обнял меня за талию и притянул ближе, целуя мои бедра с внутренней стороны и поднимаясь все выше и выше – к влаге, ожидающей его, и все мои мысли растворились в горячем бассейне удовольствия.
После мы лежали на кровати, но сложно было найти удобную позу. Замша была скользкой и, несмотря на то, что в комнате было тепло, мне показалось странным лежать нагишом рядом с ним в этом огромном пустом пространстве. Я встала и начала одеваться.
– Зачем ты это делаешь? – лениво спросил Майлз.
– А что, если твой друг придет сюда с людьми, которые хотят посмотреть квартиру?
– Они спросят, включена ли ты в стоимость. В любом случае не придет. Мы договорились. Если что, он предупредит меня за полдня до показа. Я сказал ему, что, если бы я был настоящим арендатором, предупреждать пришлось бы за двадцать четыре часа, без вопросов, и в случае чего я мог бы и отказать, так что ему повезло.
– Право сквоттера, – сказала я, – ты мог бы собрать группу анархистов, как те парни, которых выкинули из того места в Мейфэйре. Только сначала переезжай к Олегу, чтобы произвести желаемое впечатление.
– АНАЛ, – сказал Майлз, – только не надо так удивляться. Они так называются. Автономная Нация Анархистов и Либертарианцев – жутковатая аббревиатура, конечно. Может, закажем что-нибудь поесть?
Я сказала, что умираю с голоду, и пошла в ванную, пока он делал заказ в приложении «Деливероо». В ванной было так же пусто и печально, как и в других комнатах. На полочке рядом с раковиной лежал тюбик зубной пасты, зубная щетка и бритва Майлза. В душевой кабине стоял гель для душа и единственное, немного потрепанное полотенце. Я заглянула в спальни. В одной было пусто, за исключением огромной двуспальной кровати; а в другой, как Майлз и сказал, на матрасе валялся спальный мешок, а на двери висела чистая выглаженная рубашка на проволочной вешалке. На полу лежала дорожная сумка, из которой вываливалась какая-то одежда.
