– Что за хрень происходит со связью? – спросил Грег.
– Куда Павел делся? – сказал Ренцо.
– Кто-нибудь позвоните этой киберженщине, – приказал Пирс, покрасневший после обеда, выходя из туалета, – если она нам не поможет, то хотя бы на сиськи посмотрим.
Я было открыла рот, чтобы упрекнуть его в сексизме, но сразу же его закрыла. Это абсолютно бессмысленно, особенно когда он в таком настроении. Да и под «кем-нибудь» он, скорее всего, подразумевал меня. Единственная проблема была в том, что я никак не могла вспомнить ее имени. Я представляла ее себе так же четко, как если бы она сейчас стояла напротив меня – миниатюрная, с оливковой кожей, красивая. Имя у нее тоже было красивое, греческое какое-то: Эллени или Антигони, или что-то в этом духе. Ну а дальше что?
А потом, как будто мы притянули ее силой мысли, она вышла из конференц-зала в сопровождении Павла, Колина, Марго, начальника отдела кадров и начальника юридического отдела.
– Кажется, у нас проблема с сервером, Криссанти, – сказал Ксандер, – ты прямо вовремя.
Они с Павлом поспешили к столу последнего, Криссанти вытащила из сумки ноутбук.
– Все отключите компьютеры, – сказала Марго, – выйдите из системы, если получится, если нет – просто выключите. Прямо сейчас.
Она остановилась напротив моего стола:
– Шарлотта, – начала она, и тут же прервалась.
– Да? Чем могу помочь?
– Тебя вызывают в зал для переговоров, – сказала Марго.
Во рту сразу пересохло, и в животе так жутко заурчало, что я обрадовалась, что пропустила обед. Если бы меня стошнило прямо на красивые зеленые замшевые туфли моей начальницы, я бы оказалась в такой яме, еще худшей, чем та, где, судя по всему, уже была.
Но почему? Может, я допустила какую-то жуткую ошибку в годовом прогнозе? Но даже если бы и так, его же еще не утвердили и катастрофы можно с легкостью избежать. Может, Пирс раскусил мой план побега в «Студио Винченцо» на вечер? Невозможно – но даже если бы и так, это было не так уж важно, ведь я планировала взять работу с собой и доделать ее прямо там.
Потом мне стало еще хуже. А что, если это насчет Тэнси? Вдруг Ренцо каким-то образом все узнал и хотел спросить, что мне об этом известно? Вдруг Трэвис… Я даже не стала представлять, что он мог натворить. Но этот страх покинул меня, как только я увидела, что Ренцо говорит по телефону с тем самым, очень необычным для себя, сентиментальным выражением лица и таким же необычным мягким голосом, по которому я всегда догадывалась, что он говорит с ней.
– Либо сильно задержусь, либо, наоборот, освобожусь пораньше, – говорил он, – я позвоню тебе, ладно? Чао.
И вдруг до меня дошло. А что, если они узнали о нас с Майлзом и спать с поставщиком было дисциплинарным нарушением?
– Шарлотта? – повторила Марго. – Пойдем, пожалуйста.
Черт. «Извините, извините», – сказала я, взяла с собой ручку и тетрадку и поспешила к «аквариуму».
– Не туда, – сказала Марго, указывая на другой зал для переговоров – тот, через который ничего не было видно. Тот, где проходили пытки. – Тебе может понадобиться твоя сумка.
Ужасная тошнота в желудке сменилась ледяным спокойствием. Я знала, что все это значило.
Я видела, как за мной в ужасе наблюдал Ксандер, когда я собрала вещи и пошла за Марго.
– Присаживайся, – сказала она, когда я прошла через весь офис; – вроде бы небольшая прогулка, но мне она показалась такой же длинной, как какая-нибудь презентация Пирса в PowerPoint, – в обычное время к нам бы присоединился Колин, но он сейчас немного занят, – несмотря на весь мой ужас, пришлось подавить истеричный смешок, – но Роберт и Мелани останутся.
Начальники юридического отдела и отдела кадров печально кивнули. Ну хотя бы никто не наорет, подумала я.
Марго сказала:
– Шарлотта, мы пригласили тебя сюда, чтобы сообщить, что все перечисления на твой счет будут немедленно приостановлены в полном объеме до выяснения обстоятельств обвинения в грубом нарушении и, возможно, преступлении.
– Что? – пыталась сказать я, но ничего не выходило; губы онемели и не двигались, будто их накачали «Рестилайном», в горле и во рту совсем пересохло. В итоге вышел какой-то скрежет. – Я не… В чем меня обвиняют?
– Мы бы хотели попросить тебя вернуть твой рабочий телефон и ноутбук, – продолжила Марго, как будто я ничего не говорила, – приглашение на совещание по-поводу выяснения случившегося будет доставлено тебе на дом в начале следующей недели.
– Ноутбук у меня на столе, – пробормотала я так неразборчиво, будто говорила по-русски. Я поставила сумку на колени и начала копаться в ней в поисках телефона. На стол вывалилась горка пустых рождественских открыток Пирса и его распечатанный список.
– Это тоже, – сказала Марго, – и все остальные вещи, являющиеся собственностью компании, находящиеся в твоем распоряжении.
Рождественские открытки – не их собственность, подумала я: в конце концов, я заплатила за них из собственного кармана, собираясь просить компенсации. Но в данный момент мне было не до того, чтобы волноваться насчет этих семидесяти центов, потраченных на открытки – красивые и безвкусные, религиозные и нет – в помощь организации «Спасем детей».
Я вывалила все содержимое сумки на стол, и трое остальных наблюдали за тем, как я во всем этом копалась.
Я подтолкнула в их сторону свой рабочий телефон, диктофон, блокнот на пружинке, за два месяца уже наполовину исписанный заметками, бизнес-карту «Секси фиш», несколько протекающих ручек «Колтон Кэпитал» и два невскрытых протеиновых батончика.
Со мной остались кошелек, ключи от дома, мой личный телефон (совсем старенький пятый айфон), карточка «Ойстер», которой я уже давно не пользовалась, потому что все мои передвижения проходили через рабочий телефон, пластиковая коробочка «Сминтс», куча тампонов и косметики, пара замусоленных бумажных платочков и – о ужас – пустая упаковка от презерватива.
Я снова поставила сумку себе на колени и рукой придвинула все к себе с другой стороны стола, а затем прямо в сумку – так же, как Мэдди отправляет нарезанный лук в кастрюлю ножом.
Я посмотрела на них. Лица Мелани и Роберта были очень собранными, строгими и безэмоциональными. Казалось, будто Марго хотела что-то сказать, но не сказала.
«Вот так вот, – подумала я, – три года здесь проработала, и вот как все заканчивается». Я знала, что происходило, когда чьи-то перечисления приостанавливали в полном объеме: они никогда не возвращались. Никогда. Я никогда больше не открою дверь в «аквариум» бедром, потому что в руках будет поднос с кофе. Я никогда больше не переоденусь в спортивный костюм, а потом загляну в телефон и обнаружу там сообщение от Пирса, из-за которого должна буду вернуться на работу. Мне никогда больше не придется оформлять Ксандеру новый пропуск.
