Капитан Джеймс Масгрейв выглянул в главную галерею, и его смех оборвался, а торжествующий блеск в глазах угас. Казалось, увиденное переменило его полностью. Отец Браун, охваченный дурным предчувствием, огляделся – и увидал мрачное, почти гневное лицо огромной женщины в алом, обрамленное львиной гривой светлых волос. Она имела привычку стоять, чуть склонив голову, словно бык, наставивший на жертву рога, а выражение ее бледного одутловатого лица было таким гнетущим и гипнотическим, что насилу можно было оторвать от нее взгляд и заметить бородача, стоявшего чуть позади.
Масгрейв прошествовал к ней, словно элегантная заводная кукла, и сказал ей несколько слов, которых никто не расслышал. Она не ответила, но они вместе развернулись и пошли по длинной галерее, словно бы беседуя; процессию замыкал бородатый коротышка с бычьей шеей, похожий на карикатурного пажа-гоблина.
– Господи помилуй! – пробормотал отец Браун, хмурясь им вслед. – Ради всего святого, кто эта женщина?
– К счастью, мы не знакомы, – ответил Гренби с безжалостной прямотой. – Похоже, флирт с этой особой может закончиться фатально, а?
– Не думаю, что он с ней флиртует, – сказал отец Браун.
Тем временем те двое, которых они обсуждали, достигли конца галереи и разошлись, и капитан Масгрейв поспешно вернулся.
– Послушайте! – воскликнул он довольно естественно, хотя цвет его лица явно изменился. – Мне ужасно жаль, мистер Гренби, но оказалось, что я не могу завтра отправиться с вами на север. Конечно, вы все равно можете взять мою машину. Убедительно прошу вас воспользоваться ею, мне она не понадобится. Мне… мне нужно провести несколько дней в Лондоне. Если хотите, возьмите с собой вашего друга.
– Мой друг, отец Браун… – начал юрист.
– Если капитан Масгрейв в самом деле будет столь любезен, – степенно произнес отец Браун. – Могу пояснить, что некоторым образом вовлечен в дела мистера Гренби, и возможность поехать с ним была бы огромным облегчением для меня.
Вот как вышло, что на следующий день весьма элегантная машина с не менее элегантным шофером отправилась на север по болотам и вересковым пустошам Йоркшира, а в ней сидела странная компания: священник, напоминающий набитый чем-то черный тюк, и юрист, который с большим удовольствием бегал на своих двоих, нежели трясся в транспорте.
Они договорились прервать свое путешествие в одной из самых знаменитых долин Вест-Райдинга, отобедали и заночевали в уютной гостинице, а назавтра спозаранку отправились в путь и ехали вдоль берега Нортумбрии, пока не достигли лабиринта из песчаных дюн и морских лугов, в сердце которого таился старинный и таинственный приграничный замок, единственный сохранившийся памятник древних войн с соседями. Этот замок они в конечном счете отыскали, добравшись до него по дороге, тянущейся вдоль залива, который внезапно переходил в некое подобие канала, а после заканчивался рвом, как раз замок и окружавшим. Это и впрямь оказался настоящий замок: квадратное сооружение с зубчатыми стенами и бойницами, какие норманны понастроили везде от Галилеи до Грампианских гор. У него и в самом деле обнаружились решетка, опускающаяся при помощи специального механизма, и разводной мост через ров, на что недвусмысленно указало некое происшествие, из-за которого путникам даже не удалось сразу попасть внутрь.
Сперва им пришлось взбираться на берег рва, поросшего чертополохом и всякой сорной травой; ров, заполненный старой палой листвой и грязью, черной лентой вился вокруг каменных стен, словно эбонит, инкрустированный золотом. Другой берег рва, а на нем – зеленая трава и каменные опоры ворот, были всего в паре ярдов. Но эту одинокую твердыню, по всей видимости, крайне редко посещали гости: когда нетерпеливый Гренби окликнул людей, неясные силуэты которых можно было разглядеть за решеткой, им пришлось приложить немалые усилия, чтобы опустить старый, изрядно проржавевший мост. Он медленно сдвинулся с места, похожий на огромную башню, падающую им на головы, и наконец застрял, застыв в воздухе под угрожающим углом.
Гренби, который уже пританцовывал на берегу от нетерпения, воскликнул, обращаясь к своему товарищу:
– О, тут все заросло грязью, это невыносимо! Проще перепрыгнуть.
И, со свойственной ему порывистостью, он и в самом деле прыгнул, и хотя чуть поскользнулся при приземлении, в целом благополучно очутился на другой стороне. Однако короткие ноги отца Брауна для прыжков не годились, зато весь его облик более чем годился для того, чтобы с громким всплеском свалиться в грязную воду. Благодаря поспешной поддержке товарища он не погрузился в нее слишком глубоко, но, карабкаясь вверх по скользкому зеленому берегу, он вдруг остановился, склонив голову и уставившись на что-то, скрытое в траве.
– Вы там что, ботаникой решили заняться? – с раздражением спросил Гренби. – У нас нет времени собирать гербарий из редких растений после того, как вы попытались исследовать чудеса Господни в пучине
[44]. Давайте уже; грязные или нет, мы должны предстать перед баронетом.
Когда они проникли в замок, их встретил старый учтивый слуга, а больше никого не было видно вокруг. Выяснив, с чем они пожаловали, слуга проводил их в комнату, обшитую дубовыми панелями. На окнах красовались причудливые решетки, на темных стенах висело оружие разных эпох, а возле огромного камина безмолвным стражем застыл полный доспех четырнадцатого столетия. Через приоткрытую дверь можно было разглядеть еще одну длинную комнату, где висели в ряд выполненные в темной гамме семейные портреты.
– У меня такое чувство, – сказал юрист, – что я попал не в жилище, а в роман. Мне в голову не приходило, что кто-нибудь станет так бережно хранить атмосферу «Тайн Удольфо»
[45].
– Да, сей пожилой джентльмен весьма последователен в своей исторической мании, – ответил священник, – а все эти вещи – не подделки. Их явно не создал человек, уверенный, будто все Средневековье – это одно и то же время. Нередко берут куски от разных доспехов и соединяют, но этот доспех явно носил один человек, причем здесь мы видим его полное облачение. Он рыцарский, довольно поздней эпохи.
– Если уже мы ведем светскую беседу, смею заметить, – проворчал Гренби, – что с этаким хозяином мы имеем шанс истлеть здесь и сами стать памятниками какой-нибудь эпохи. Он заставляет нас ждать чертову уйму времени!
– В таком месте все и должно происходить медленно, – возразил отец Браун. – Я думаю, с его стороны весьма любезно вообще принять нас: двух совершенно незнакомых людей, которые явились задавать ему глубоко личные вопросы.
И в самом деле, когда хозяин дома появился, у них не было оснований упрекать его в недостаточном гостеприимстве. Напротив, они прониклись уважением к тому старомодному воспитанию, благодаря которому люди без труда сохраняли чувство собственного достоинства даже в дикой глуши, тоскливо прозябая долгие годы в добровольном заточении в деревне. Баронет не выглядел ни удивленным, ни обеспокоенным визитом; и хотя можно было предположить, что в последний раз он принимал гостей четверть века назад, вел он себя так, как будто только что проводил пару заехавших к нему герцогинь. Он не выказывал ни смущения, ни раздражения, когда они затронули щекотливую тему, ставшую причиной их появления. После некоторых неторопливых раздумий он, по всей видимости, счел их любопытство в данных обстоятельствах оправданным. Был этот старый джентльмен худощав, энергичен, с черными бровями и острым подбородком, и хотя аккуратно завитые волосы у него на голове, несомненно, были париком, ему хватило мудрости носить седой парик.
