Росс стоит возле кухонного окна и смотрит в мокрый сад. Дождь стучит по крыше, по трубе дымохода, по водосточному желобу. Услышав мои шаги, Росс оборачивается. Прошлой ночью я настояла на том, чтобы спать отдельно, и проворочалась до утра, скучая по его дыханию на щеке, по его объятиям. Сегодня я даже смотреть на него не могу.
– Заварка перестояла, – говорит Росс, дрожащей рукой поднимая чайник. Крышечка позвякивает. – Сейчас сделаю новую.
– Не стоит, – говорю я, забирая у него чайник. – Сойдет и так.
Наливаю в кружку, делаю большой глоток.
– Кэт. – Росс садится со мной рядом, берет за руки. Я пытаюсь убедить себя, что прикосновение его теплых пальцев не помогает, ничуть не заполняет пустоту в груди. – Прошу, не отгораживайся от меня!
Вырываю руки, сую их между бедрами.
– Я должна ее увидеть.
Росс содрогается от отвращения.
– Зачем?! ДНК…
– Ты же сам говорил, Эл к суициду не склонна, – напоминаю я. Меня поддерживает лишь упрямая убежденность в том, что я непременно почувствовала бы ее уход, сразу поняла бы, что ее больше нет. Вчерашний жуткий, мучительный припадок вызван лишь шоком и стыдом.
– Может, это вышло случайно… – Росс снова берет мои руки и прижимает их к груди. Я чувствую, как учащенно бьется его сердце. – Может, это был несчастный случай. Может, она просто хотела, чтобы я заметил, как ей плохо.
В его глазах стоят слезы. Я снова вырываю руки, Росс встает и отворачивается. Я смотрю на кафель перед плитой, на потемневший стык между плитками. Натянуто улыбаюсь; того и гляди, губы лопнут.
– В детстве я читала в дедушкиной энциклопедии про одно племя. Оно жило где-то в Южной Америке и много веков умудрялось не попадаться на глаза остальным людям.
– Кэт…
– Если член этого племени совершал проступок или его подозревали в чем-то плохом – неважно, будь то банальная ложь или убийство, – все племя собиралось в центре деревни в круг, загоняло его внутрь, и он не мог ни спрятаться, ни убежать. И тогда они начинали говорить этому человеку о нем самом только хорошее. О его добрых делах, о его качествах, умениях и так далее. Они повторяли это без остановки, пока человек не начинал их слышать, не начинал им верить.
Голос срывается, глаза жгут непролитые слезы, руки подергиваются, мечтая обнять Росса. Мне хочется ощутить теплое, крепкое тело, почувствовать его в себе. Но больше всего мне хочется взглянуть в зеркало и увидеть там Эл. Вернуться на холодный пляж и сказать, что я никуда не уйду. Не дать ей отпустить мою руку – неважно, насколько мне больно и сколько бы раз она меня ни отталкивала.
Глава 20
На пороге в ярких лучах утреннего света стоит Мари с большим букетом белых калл. По щекам ее текут слезы.
– Je suis désolée. C’est affreux. Je suis tellement désolée
[7].
Я беру цветы. От резкого, специфичного запаха у меня начинают слезиться глаза, щиплет в носу.
– Спасибо, Мари.
– Я знала… Я знала, что она…
– Простите, не могу пригласить вас в дом – я собралась уходить.
Она удивленно разглядывает мою джинсовую куртку. Сегодня я не в силах даже смотреть на серое кашемировое пальто сестры, висящее на вешалке позади меня.
– Росс дома?
– Нет. – Я почти уверена, что она это прекрасно знает. Наверняка выждала, пока он выйдет в магазин, и только тогда решилась прийти.
Мари склоняется и пристально глядит на меня совершенно сухими глазами.
– Вы спрашивали у него про угрозы мне?
– Мари…
– Вы в опасности! – Она хватает меня за запястье. – Comprenez vous?
[8]
– Прекратите, Мари! – Я вырываю руку.
Она качает головой, достает из кармана телефон и протягивает мне.
– Regardez
[9]. Вот что он пишет мне за неделю до исчезновения Эллис!
«Держись от нее подальше, не то пожалеешь».
Вроде бы это номер Росса, но я отталкиваю телефон и пытаюсь закрыть дверь.
– Мне сейчас некогда! Я должна…
– Вы в опасности! – Мари упирается, хватает меня за руки. – S’il vous plaît!
[10]
В приступе ярости я швыряю цветы, отталкиваю Мари и захлопываю дверь.
– Кэтриона…
Я пытаюсь запереть замок, а она все хватает меня, куда-то тащит – в общем, мешает, как может. Мне хочется закричать, броситься бежать и не возвращаться никогда.
– Кэтриона, послушайте! Вы…
– Я еду в морг! – отчаянно кричу я на всю улицу.
Мари закрывает рот и отступает, безвольно опустив руки.
Чувствуя на себе любопытные взгляды соседей, я сбегаю по ступенькам, вылетаю за калитку и спешу к автобусу номер сорок девять, который как раз подъезжает к остановке.
* * *
Городской морг – уродливое бетонное здание, вклинившееся между красивыми викторианскими домами. Логан стоит, прислонившись к двойным дверям возле большого гаража с металлическими воротами-рольставнями. Увидев меня, он расправляет плечи и слегка улыбается. Я пытаюсь побороть очередной приступ удушья, закусив губу и вонзив ногти в ладони.
– Привет, Кэт.
Рядом с ним висит табличка: «Городской морг Эдинбурга». Золотые буквы, полированная поверхность, в которой я вижу свое отражение. Зажмуриваюсь и перевожу взгляд на небо. Оно белое и тяжелое – того и гляди, посыплется снег.
– У вас кровь.
Логан проводит ладонью по моей щеке, теплый шершавый палец чуть царапает кожу. Я отворачиваюсь и закусываю губу.
– Ерунда.
Он кивает, опускает руки.
– Логан! – Рэфик появляется в дверном проеме. Волосы собраны в аккуратный конский хвост, взгляд пристальный. Я вспоминаю ее вчерашние слова: «Мне очень жаль, Кэтриона. Это точно она. Это Эл». – Вы нужны в участке.
Логан кивает, потом с вызовом шагает ко мне и пожимает руку.
– Берегите себя, ладно? Мой номер у вас есть.
Рэфик придерживает двери, я прохожу внутрь. Комната ожидания выкрашена в бежевый цвет, там очень тепло и пусто.
– Присядьте, – велит инспектор. – Вы точно уверены, что хотите ее увидеть?
Я киваю, не чувствуя ни малейшей уверенности.
