* * *
Отель – простой, чистый, замечательный. Пройдя в свой номер, я с удивлением обнаруживаю, что усталости нет и в помине. Спать не хочется – к чему рисковать, вдруг мне приснится другое место, другое время… Я хочу жить здесь и сейчас!
Оставляю Эл на прикроватном столике и возвращаюсь на пешеходную дорожку. Вдалеке светятся огни бара под названием «Генри Морган». На стене висит картинка из энциклопедии, так похожая на портрет Эл: наш король пиратов, с бородой и длинными усами, ни тени улыбки. Иду по ступенчатым настилам мимо пальм, увешанных цветными гирляндами, спускаюсь на нижний ярус и сажусь поближе к воде. Посетителей нет; пахнет водорослями, дымом, жареной рыбой. От соседнего зала мой столик отделяет занавес из золотистых лампочек.
Из бара с улыбкой выходит официантка в футболке с портретом Генри Моргана и вручает мне список коктейлей. Она очень юная, почти подросток, черные волосы заплетены в мелкие косички, на лице макияж с блестками. Наверное, я после дороги выгляжу так, словно меня протащили сквозь живую изгородь задом наперед.
– Я думала, тут будет битком…
Девушка трясет головой.
– Рождество люди проводят в кругу семьи, – улыбается она то ли с сочувствием, то ли с неодобрением.
– Я видела на мосту указатель – Голова Моргана. Идти далеко?
– Не очень, – отвечает официантка. – Там так красиво!
Я улыбаюсь и смотрю в меню.
– Мне, пожалуйста, ваш фирменный ромовый пунш.
Она уходит, и в бар вваливается веселая гурьба туристов. Вторая официантка ведет их в другую, более темную часть бара, чему я рада. Мое хорошее настроение еще слишком хрупко, словно его поддерживает лишь магия этого места, где всем заправляет капитан Генри Морган.
Поворачиваюсь лицом к ветру, вдыхаю запах Карибского моря. Завтра утром я проснусь среди синевы и зелени, совсем как на картине Эл. Насколько тут лучше, чем на продуваемом всеми ветрами кладбище или в мрачной тюрьме воображаемой страны! И здесь я наконец смогу ее отпустить…
* * *
К столику идет официант с огромным высоким бокалом размером с добрый кувшин, с серебристыми соломинками, зонтиками и, хуже всего, зажженными бенгальскими огнями. Какой кошмар, это же мой фирменный ромовый пунш… Туристы приветствуют приближение коктейля громкими возгласами и умолкают, увидев его одинокую обладательницу.
Официант с усмешкой водружает бокал передо мной, от стола отскакивают горящие искры.
– Спасибо, – бормочу я смущенно. – Даже не ожидала…
– Наш фирменный коктейль, – поясняет он с извиняющимся смешком.
Наконец бенгальские огни шипят и гаснут, и я моргаю, снова привыкая к темноте. Официант почему-то не уходит. Ждет чаевых? Я судорожно роюсь в кармане джинсов в поисках мелочи.
– Извините, у меня нет…
Он снова улыбается. Замечаю, насколько этот парень хорош собой, – в его присутствии я нервничаю, теряю контроль. У него ослепительно белые зубы, и я гадаю, не застряли ли в моих зубах остатки самолетной еды.
– Вы очень красивая.
Я вспыхиваю, смущенно смеюсь и делаю большой глоток ромового пунша. Он такой крепкий, что на глаза наворачиваются слезы.
– Спасибо.
– Вы к нам на отдых? – Я киваю. – Пять лет назад я прилетел сюда из Камеруна отдохнуть, – сообщает он с очередной улыбкой. – Так и остался!
Я никогда не бывала в Африке и вообще мало что видела. А теперь, если захочу, могу хоть в Джунгли Какаду слетать.
– Я из Эдинбурга, – улыбаюсь я в ответ. – И вряд ли задержусь дольше недели.
– Очень рад вас видеть, добро пожаловать!
Официант уходит в другую, более шумную часть зала. Я с улыбкой смотрю ему вслед; по телу разливается приятное тепло от рома, ноги словно покалывает мелкими иголочками. Парень обращается к компании туристов, хлопает их по спине, громко хохочет. Я наблюдаю за второй официанткой: черные дреды раскачиваются, пока она собирает пустые стаканы, напарник обнимает ее за талию, и я позволяю себе последний взгляд в прошлое, последнюю фантазию. «Если б я могла, то заняла бы твое место, Эл, а ты – мое. Или ее. Ты могла бы иметь все, о чем даже не мечтала…»
Вдруг официантка замирает, рука на ее талии сжимается. Приятное ромовое опьянение мигом слетает с меня, непонятная тревога гасит вспыхнувшую было надежду. Я вглядываюсь в темноту, но не вижу выражения лиц – только напряженную спину и плечи девушки. Видимо, боится и хочет убежать… И тут она оборачивается, и в свете золотистых фонариков вспыхивает ее широкая, ослепительная улыбка.
Я встаю. Голова идет кругом, я совершенно не в себе. Порывисто шагаю по скрипучим, неверным доскам бара, словно по палубе, словно мы в открытом океане посреди атлантического шторма. Кричу навстречу ветру: «К повороту! Лечь в дрейф! Свистать всех наверх!» Хотя на самом деле с моих губ не срывается ни звука…
Ноги подгибаются, но девушка даже не пытается меня удержать. Она бросается ко мне, обхватывает обеими руками, мы падаем вместе и расшибаем коленки о деревянный пол. Ее объятия такие крепкие, что я вскрикиваю от боли. Да что там, я рыдаю навзрыд так судорожно, что себя не помню. Она целует меня, гладит по голове, шепчет ласковые слова словно ребенку, которому приснился кошмар.
Раньше я терпеть не могла смотреть в свои глаза, видеть свою улыбку, нахмуренное лицо, любые недостатки. Это все равно что глядеться в зеркало, которое с тобой всегда. Мне не хотелось быть лишь отражением, половинкой целого… Теперь же я касаюсь лица сестры дрожащими пальцами, наши глаза туманят слезы радости.
– Я знала, что ты найдешь меня, – говорит Эл.
Глава 34
Я сплю как убитая.
Просыпаюсь от яркого света и пения птиц. Несмотря на похмелье, смену часовых поясов и эмоциональное потрясение, я сразу понимаю, где нахожусь, и помню, что случилось. Я – в комнате Эл. Потолочный вентилятор медленно крутится и жужжит, сестры рядом нет. Прошлой ночью мы спали вместе, как в детстве в Джунглях Какаду, лежа на боку и держась за руки.
Я одеваюсь и выхожу в узкий коридор. Квартирка простая, светлая, маленькая и ничуть не напоминает дом тридцать шесть по Уэстерик-роуд. Эл хлопочет в крохотной кухоньке, собрав черные дреды в небрежный пучок.
– Сэмюэл купил нам еды, – говорит она. – Кокосовый хлеб и манго.
– Парень из бара? – Мои слова звучат неправильно, задиристо. Прошлой ночью мы с Эл не могли наглядеться друг на друга, то плакали, то смеялись – словно дети, для которых радость от встречи с потерянным близким затмила все на свете. Сегодня я даже не представляю, как себя вести.
– Он – мой друг. Знаешь, Кэт, хороших мужчин больше, чем плохих… – Эл устало улыбается. – Теперь я это понимаю.
Как ни странно, я не могу смотреть ей в глаза. Эл трогает меня за плечо, я вздрагиваю, и она вздыхает.
