Войдя в гостиную, Мэри обнаружила, что там никого нет. Почему она вечно приходит первой? Она с грустью подумала о Кэролайн Бингли, приглашенной на званый ужин к мистеру Райдеру, и о том, какой переполох вызвало ее тщательно рассчитанное появление. Она понимала, что ей самой никогда не хватило бы духу опоздать; нервные, неуверенные в себе гости, подобные ей, обречены всегда приходить рано, чтобы превратиться в аудиторию ожидающих поклонников для тех, кто чересчур уверен в себе или пользуется слишком большой популярностью и может не обращать внимания на время.
Чтобы сохранить самообладание, Мэри прошлась по комнате, любуясь прекрасными вещами, которые так со вкусом расставила ее сестра: изящным фарфором, тончайшим стеклом. Мэри провела рукой по вышитой подушке на стуле – она не сомневалась, что Джейн сшила ее сама, – и осмотрела над камином портрет своей сестры с характерным для той отстраненным и нежным взглядом, словно блуждающим по комнате. Мэри была так поглощена своими мыслями, что вздрогнула, когда хлопнула дверь гостиной.
– Что ж, Мэри, – спокойно заметила миссис Беннет, направляясь к дивану. – Наконец-то ты здесь.
Она подставила щеку для поцелуя. Потянувшись к матери, Мэри увидела, что та совсем не изменилась. Возможно, добавилось несколько седых волос, но не более. Черная кайма на вороте платья и на рукавах – вот и все, что осталось от ее траурных одежд. Мама больше не походила на вдову.
– Я очень рада вас видеть, мама. Я надеюсь, вы в добром здравии?
– Доктор Гауэр, который лечит нас здесь, утверждает, что я в полном порядке. Но, боюсь, он не вполне понимает, как я страдаю.
Она взбила одну из вышитых подушек Джейн и устроилась поудобнее.
– Но ведь Джейн и мистер Бингли проявляют к вам большое внимание?
– Джейн, конечно, сущий ангел. И мистер Бингли делает все, что в его силах. Но ни один из них не имеет ни малейшего представления о том, как правильно вести домашнее хозяйство. Мистер Беннет всегда говорил, что ими будут пользоваться все, их натура такая доверчивая, и я боюсь, что он был прав. Я предлагала взять дело в свои руки, но они не захотели. Мои советы, как всегда, никто не слушает.
– Может быть, они боятся, что вы будете слишком напрягаться. Я уверена, они принимают ваши интересы близко к сердцу.
– Возможно. – По выражению лица миссис Беннет легко было догадаться, что при желании она бы еще многое могла сказать на эту тему. Вместо этого она просто поджала губы. – А теперь дай мне посмотреть на тебя как следует.
Именно этого момента Мэри и боялась. Понимая, что выхода нет и ее будут судить, как и много раз прежде, она изо всех сил старалась дышать ровно и не опускать глаз. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем миссис Беннет заговорила:
– Миссис Гардинер писала, что ты стала выглядеть намного лучше. Я вижу, она была права.
Мэри позволила себе слегка улыбнуться. Мать, продолжая разглядывать ее, оставалась серьезной.
– Это платье подчеркивает твою фигуру, и цвет тебе идет. Приятно видеть, что ты наконец-то держишь спину ровно и не опускаешь голову. Мне бы хотелось, чтобы твои волосы были завиты, но и так сойдет. В общем, ты расцвела – в отличие от тебя прежней.
– Спасибо, мама.
– Тебе никогда не стать такой красавицей, как Джейн. – Миссис Беннет благоговейно взглянула на портрет над камином. – Но если будешь продолжать в том же духе, то, возможно, станешь вполне сносной.
Мэри почти рассердилась на себя за силу эмоций, вызванных словами матери. Она знала, что для тех, кто привык к более щедрым комплиментам, эти слова покажутся очень незначительными, но для нее они были настоящей похвалой. Даже то, что мать сочла Мэри «вполне сносной», уже отличалось в лучшую сторону по сравнению с тем, как раньше ее называли простушкой; и это еще больше льстило Мэри, ведь она и сама считала, что стала лучше выглядеть. Мать не настолько заботилась о ее чувствах, чтобы утруждать себя притворством.
– Полагаю, это все дело рук моей сестры Гардинер, – пожаловалась миссис Беннет. – Почему ты прислушалась к ней, хотя всегда пропускала мимо ушей мои советы, я действительно не понимаю. Никто не может обвинить меня в том, что я не пыталась тебе помочь. Меня это глубоко задевает.
Миссис Беннет ворчала до тех пор, пока не появились мистер и миссис Бингли, и тогда тема беседы сама собой сменилась на обсуждение положения Джейн. Мэри не возражала против того, чтобы сидеть и слушать. Она избежала всей силы презрения миссис Беннет и буквально ликовала, когда, наконец, наступила пора садиться за стол.
Оптимистичный настрой Мэри помог ей продержаться в течение следующих нескольких дней и вытерпеть ворчливость миссис Беннет. Мэри не позволяла провоцировать себя никакими замечаниями о лондонских поклонниках, о том, как важно выглядеть наилучшим образом в любой момент на случай, если рядом появится некто благородный – «такая женщина, как ты, Мэри, не может позволить себе рисковать, ты всегда должна быть готова», – и об абсолютной, неукоснительной необходимости никогда, ни при каких обстоятельствах не надевать очки в присутствии мужчины, пока с ним не заключен брак.
Тем не менее Мэри не могла дождаться, когда уже отправится в путь, и ее желание вскоре исполнилось. На следующий день, когда она сидела с детьми на ковре в гостиной среди груды головоломок и карточных игр, в комнату вошел мистер Гардинер, размахивая письмом. Он объявил, что письмо пришло от мистера Хейворда, который покинул Лондон и теперь направляется в Озерный край, где и встретится с ними.
– Он в прекраснейшем расположении духа, – сказал дядя, передавая письмо жене. – Похоже, все его старания не прошли даром: он выиграл судебное дело, которое отняло у него столько времени и доставило столько хлопот!
Миссис Гардинер пришла в восторг; дети, которые очень любили мистера Хейворда за его щедрые сладкие подарки, громко закричали от радости, а мистер Гардинер, относившийся к Тому Хейворду с почти отеческой заботой, сиял от гордости. Сердце Мэри подпрыгнуло от этой новости. Ее глубоко тронула мысль о том, что мистер Хейворд добился успеха, на который так надеялся.
– Он наденет парик, когда в следующий раз приедет в гости? – спросил Эдвард, старший сын Гардинеров, которому когда-то разрешили примерить парик, и теперь он очень хотел сделать это снова.
– Теперь он слишком важный человек для таких забав, – заявил мистер Гардинер, наклоняясь, чтобы положить на место кусочек головоломки. – При нашей следующей встрече вы увидите, что он стал идеальным примером серьезного и уравновешенного адвоката.
Дети выглядели удрученными. Они не считали, что такой мистер Хейворд им понравится.
– Если, конечно, – продолжил их отец, – поблизости никого не будет, тогда, полагаю, вам будет позволено примерить парик в награду за отличное поведение.
Он снова повернулся к Мэри и жене.
– Том сообщает, что едет быстро, и предупреждает нас, что если он прибудет в гостиницу первым, то с чистой совестью займет лучшую комнату, а нам останется то, что есть. – Он в последний раз взглянул на письмо и сунул его в карман. – Я думаю, Том шутит, но с ним никогда нельзя быть уверенным. Так что, дорогие мои, если вы не хотите спать в курятнике, мы должны завтра же встать с восходом солнца и отправиться дальше.
