– Спасибо вам, папа, спасибо, спасибо. Клянусь, что впредь я буду любить вас вечно.
Миссис Беннет, полностью удовлетворенная, широко улыбалась любимой дочери, но мистер Беннет был мрачнее тучи.
– Твоя благодарность заставляет меня сомневаться еще больше, чем твоя капризность. Не уверен, что идти у тебя на поводу было мудрым решением.
Мистер Беннет был человеком весьма проницательным от природы, и редко возникали ситуации, когда он не понимал, что от него требуется. Но напряжение утомляло его, и нечасто он утруждал себя какими-либо действиями, даже если знал, что предпринять что-то было бы правильным. Ему было гораздо проще смеяться над своими дочерьми, чем пытаться исправить их. Лишь по отношению к Лиззи он чувствовал какое-то истинное уважение, вероятно, в силу чего она единственная смела бросать ему вызов.
– Тогда почему, папа, вы это делаете? – спросила Элизабет. – Немного жесткости по этому вопросу смогло бы дать Лидии понять, что не все можно получить, учиняя сцены.
– В самом деле, Лиззи, – воскликнула миссис Беннет, – ты говоришь как Мэри! И какое это, позволь спросить, отношение имеет к тебе? Я буду там, чтобы присматривать за Лидией и Китти, и прослежу, чтобы они вели себя должным образом.
Мистер Беннет опустил нож и с горьким удовлетворением оглядел сидящих за столом.
– Видите, мои дорогие, нет нужды беспокоиться. Ваша мать, с ее обычной благопристойностью, позаботится о том, чтобы над вами не возобладали ни глупость, ни потворство собственным слабостям.
Мэри заметила, как Элизабет поймала взгляд Джейн и они обменялись выражениями тревоги, сожаления и огорчения – целым набором эмоций за одно мгновение. Ее младшие сестры не услышали в словах отца ничего такого. К Лидии вернулась ее обычная самоуверенность, и она беспечно подливала себе еще чаю и накладывала джем.
– Китти тоже должна пойти, – потребовала Лидия. – Если иду я, было бы чудовищно, если бы Китти осталась дома.
Китти яростно закивала, набив рот булкой. Однако прежде, чем она успела произнести хоть слово в свою поддержку, Мэри решила сделать собственное заявление.
– Думаю, я тоже хочу пойти, папа. Если у вас нет на мой счет никаких возражений.
– Ты хочешь пойти? – воскликнула искренне удивленная Лидия. – Зачем это?
– Думаю, пора мне посмотреть на мир.
Мэри решила больше ничего не говорить. У нее не было никакого желания становиться предметом насмешек Лидии. Ничто в этом мире не могло заставить ее признать, что в действительности она начала с нетерпением ожидать этого бала.
– Конечно, ты можешь пойти, – раздраженно ответил мистер Беннет. – Все, кто хотят, могут пойти, на том условии, что я больше не услышу ничего об этом бале. Но, миссис Беннет, вы должны понимать, что нет никакого смысла обращаться ко мне за средствами на покупку новых нарядов. Вероятно, я дам денег на какие-то побрякушки, ленты и перья, но это – предел моей щедрости. Даже не рассчитывайте тратиться ни на какие платья, платки, туфли и тому подобное.
Лидия, Китти и их мать одинаково огорчились, услышав это, но мистер Беннет был неумолим.
– Нет-нет, ни слова больше. Один раз меня уже убедили действовать против моей воли. В этом вопросе я останусь непоколебим.
– У меня есть кое-какие сбережения, – задумчиво произнесла Мэри. – Я никогда не трачу свои карманные деньги, поэтому, думаю, мне хватит на платье, если его успеют сшить вовремя.
Лидия бросила на нее гневный взгляд с другого конца стола.
– Господи, ты и впрямь самая надоедливая зануда!
– Может быть, и так, – отозвалась Мэри совершенно спокойно. – Но, по крайней мере, я буду занудой в новом платье.
Позднее тем же утром Мэри и миссис Хилл вошли в магазинчик тканей Меритона, где отыскали узорчатый муслин бледно-кремового цвета, прошитый тонкой золотой нитью, – по словам миссис Хилл, белый смотрелся бы слишком ярко на фоне лица Мэри. Почтительно трогая пальцами изящные волны ткани, Мэри подумала, что это самая красивая вещь, которую она когда-либо видела. Дождавшись, когда покупку завернут, она отказалась отдавать объемистый сверток миссис Хилл и сама несла его домой всю дорогу, одновременно ощущая гордость и толику страха за то, что сделала такой большой шаг.
Уже дома, в своей спальне, она обсудила с миссис Хилл, каким должно быть платье. Искать совета у сестер не представлялось возможным. С Джейн и Лиззи она чувствовала бы себя слишком скованно, а затевать подобный разговор с Китти или Лидией не имело смысла. Они лишь посмеялись бы над ее неуверенными попытками найти подходящий стиль. Кроме того, воланы и оборки, которые так любила Лидия, вовсе не были по вкусу самой Мэри. На ней они выглядели бы дурно и фальшиво. Она чувствовала бы себя наиболее непринужденно в простом платье, которое не заявляло бы о себе чересчур громко. Возможно, думала Мэри, простое платье – лучшее украшение для такой простушки, как она?
Через десять дней все было готово. Портниха принесла платье уже вечером, передав, как и было оговорено заранее, из рук в руки миссис Хилл – у Мэри очень не хотела, чтобы ее сестры увидели платье прежде нее. Торопясь вместе с миссис Хилл наверх, в свою комнату, Мэри буквально задыхалась от волнения. Едва оказавшись внутри, она зажгла свечу, а миссис Хилл заперла за собой дверь. Пальцы неловко запутались в веревке, опоясывавшей сверток, но вскоре он был открыт. Когда Мэри подняла платье, оно заструилось по ее рукам, а золотая нить сверкнула в свете свечи. Оно было воздушным и изящным, словно облако, совсем не похожим на те накрахмаленные серые и бежевые хлопковые платья, которые она обычно носила. Да, оно было простым, без каких-либо украшений, привлекающих взгляд, но в его простоте была чистота и элегантность.
– Все вышло прекрасно, мисс, – сказала миссис Хилл. – В самом деле, очень хорошо.
Мэри подняла платье перед собой и посмотрелась в зеркало.
– Оно слишком красиво для меня, не так ли? Не буду ли я выглядеть нелепо?
– Нет, не будете. Я уверена, вы будете в нем просто красавицей.
Мэри застенчиво посмотрела на свое отражение. На красавицу она и не рассчитывала. Однако того, что она не будет выглядеть в нем нелепо или странно, было ей достаточно.
– 8 –
В вечер бала миссис Хилл, пользуясь большим спросом, торопливо перебегала из комнаты в комнату и помогала каждой из сестер с завершающей подготовкой платьев, подкалывая, заправляя, подрезая и подшивая. Но именно Мэри она посвятила основную часть своего времени, укладывая ее волосы аккуратно и просто, под стиль ее платья, и даже не пытаясь навязать ей недолговечные локоны. Когда миссис Хилл закончила, она вытащила из кармана фартука сверток бумаги, бережно его развернула и положила на туалетный столик. Заглянув внутрь, Мэри увидела небольшую щепотку бледно-розовой пудры.
– Это что, румяна? – неуверенно спросила Мэри.
– Они самые. Позаимствовала их из ящика мисс Лидии. У нее их достаточно, чтобы не заметить такой маленькой потери.
