Вероятно, девушкам повезло, что они находились слишком далеко, чтобы расслышать, о чем идет речь, но голос мистера Коллинза был столь сильным и звучным, а слова «извинения» и «леди Кэтрин де Бер» повторялись столь часто, что их просто невозможно было не заметить.
Элизабет в ужасе закрыла глаза.
– Как он мог выставить себя в таком свете?
Шарлотта с интересом наблюдала за происходящим.
– Я думаю, что оскорбление было совершенно определенно нанесено. Похоже, бедного мистера Коллинза умело поставили на место.
– Боюсь, ты права, – согласилась Мэри. – Мистер Дарси не потрудился снизойти до него. Бедняга кузен, мне его очень жаль.
– Как ты можешь так говорить, – воскликнула Элизабет, задыхаясь от унижения, – когда его поведение так плохо влият на всех нас? Взгляните на мисс Бингли, которая ухмыляется своей сестре! Ничто не могло бы доставить им большего удовольствия, чем видеть, как один из членов нашей семьи проявил подобную невоспитанность!
Шарлотта взяла Элизабет за руку.
– Ну же, Лиззи, не стоит так сердиться. Не понимаю, почему ты придаешь такое значение мнению тех, кого не уважаешь.
Разозленная Элизабет ничего не ответила, однако позволила мягко увести себя подальше от места позора мистера Коллинза.
– Давайте найдем место потише, – ласково прошептала Шарлотта. – Выпьем по бокалу вина и забудем об этом.
К этому времени большинство стульев были заняты, и единственные свободные места оказались ближе к миссис Беннет, чем того хотелось бы девушкам. Со своих мест они не могли не слышать всего, что та говорила, и настроение Элизабет вовсе не улучшилось, когда ее мать громко сообщила леди Лукас о своей уверенности в том, что Джейн и мистер Бингли очень скоро поженятся. Когда мистер Дарси и сестры Бингли оказались поблизости в поисках освежающих напитков, Элизабет почувствовала себя почти совсем несчастной. Мэри наблюдала, как сестра волнуется все более и более по мере того, как миссис Беннет, которую слышали все вокруг, продолжала и продолжала говорить. Даже музыка не могла ее заглушить. Вместо этого хозяйка Лонгборна просто повысила голос, уверяя подругу, что, по ее мнению, одно из самых больших преимуществ удачного замужества Джейн состояло в том, что оно могло свести ее младших дочерей с другими состоятельными мужчинами. Услышав это, Элизабет не выдержала и встала. Мэри заметила, как сестра метнула взгляд в сторону мистера Дарси, который смотрел на нее серьезно и неодобрительно.
– Пожалуйста, мама, умоляю вас, говорите тише. Мистер Дарси совсем рядом и может вас услышать.
– А кто такой для меня этот мистер Дарси, скажи на милость, чтобы я его боялась?
Элизабет резко развернулась и пошла прочь.
– Не понимаю, почему Элизабет так злится, – прошептала Мэри Шарлотте, наблюдая, как сестра пробирается сквозь толпу. – Поведение нашей матери обычно не оказывает на нее такого сильного влияния.
– Полагаю, ей стыдно, – ответила Шарлотта. – Для нее это новое ощущение. Не думаю, что она когда-либо испытывала такое сильное желание произвести хорошее впечатление на окружающих. Ее собственные таланты и живость всегда достаточно говорили в ее пользу. Но теперь, думаю, она чувствует, что ее судят по поступкам ее семьи, а это весьма неприятная мысль.
Они смотрели, как Элизабет снова появилась из толпы в дальнем конце комнаты, где заметила своего отца, которого явно искала. Очень решительно она подошла к нему и с чувством обратилась. Тот взглянул на миссис Беннет, все еще сплетничавшую с леди Лукас, а затем на мистера Коллинза, который пытался вести беседу с равнодушной мисс Бингли. На умоляющее лицо дочери он ответил лишь обычной отстраненной улыбкой. Даже издали Мэри понимала, что он отказался ответить на призыв Элизабет взять под контроль поведение членов своей семьи. Рассмеявшись, отец тронул ее за плечо, но Элизабет было не успокоить. Она ушла, не сказав больше ни слова, а когда вернулась на свое место, лицо ее было каменным. Сев немного в стороне от Шарлотты и Мэри, Лиззи дала понять, что не желает разговаривать.
– Нам ничего не остается, как оставить ее в покое, – прошептала Шарлотта. – Пока она в таком настроении, лучше не раздражать ее еще больше.
– 27 –
Мэри тихо сидела в течение следующих нескольких танцев, со все возрастающим беспокойством ожидая своего часа. Наконец, время настало. Танцоры покинули площадку, а музыканты, освободившись, отправились на поиски ужина. Настал черед дам, которые желали проявить свои музыкальные таланты. Мисс Бингли вызвалась первой, уверенно прошагав к роялю с высоко поднятой головой под всеобщее одобрение зала. Она выбрала очень живую композицию, на которую набросилась с большим воодушевлением. Со взмахом руки она закончила игру и, сияя, повернулась к своим слушателям, почти бросая им вызов аплодировать. Когда толпа захлопала, мисс Бингли несколько минут наслаждалась похвалами, прежде чем вернуться на свое место. Когда она уходила, гордостью был пронизан каждый ее высокомерный шаг. Мэри нервно сглотнула. Сейчас или никогда. Она встала, держа в руке нотную тетрадь. Проходя мимо Элизабет, Мэри, к своему изумлению, почувствовала, как та схватила ее за руку. Сестра пристально посмотрела ей в лицо, крепко вцепившись в рукав.
– Сыграй нам что-нибудь простое, чем мы могли бы насладиться, и, умоляю тебя, не задерживайся там надолго.
Мэри стряхнула ее руку и направилась к пианино. Одержимость Лиззи выбила ее из колеи. Она начала нервничать, но все же собралась с духом и заставила себя успокоиться. Усевшись за рояль, Мэри надела очки, поставила ноты на пюпитр, подняла руки и приступила к игре.
Как только она начала, ей стало гораздо легче. Мэри знала исполняемую композицию так хорошо, что ей даже не приходилось о ней думать. Натренированные пальцы порхали по клавишам именно так, как ей хотелось. Настроение поднялось. Неужели она проявит себя именно так, как надеялась? Мэри не допустила ни одной ошибки, темп оказался подобран идеально, но вдруг соната закончилась, а она даже не успела опомниться. Мэри подняла руки от клавиатуры, ее сердце затрепетало. Она закончила игру. Ее захлестнуло облегчение. Она подняла глаза, чтобы посмотреть на собравшихся, и с радостью увидела знаки признательности, россыпь кивков и улыбок. Несколько слушателей даже вежливо аплодировали. Мэри не видела мистера Коллинза, но знала, что он должен быть где-то в толпе. Он просто не мог не стать свидетелем ее успеха. Непривычная эйфория захлестнула ее. Она попробует вторую композицию с этой приобретенной уверенностью. И обязательно сопроводит ее песней.
Мэри вновь заиграла, на сей раз шотландские мотивы. Однако, дойдя до второго куплета, поняла, что совершила ужасную ошибку. Мисс Аллен оказалась права. Она умела играть, но не петь. Голос ее был слабым, манера пения – неуверенной. У нее попросту не получалось. Страх все лишь испортил, и Мэри быстро почувствовала, что потеряла своих слушателей. В дальнем конце стола начались негромкие перешептывания. Когда Мэри подняла глаза от нот, ей показалось, что старшая из сестер Бингли насмешливо взглянула на младшую. Ее охватила паника – но что ей было делать? Останавливаться казалось смерти подобным, ей не оставалось ничего, кроме как продолжать. При этом Мэри была уверена, что поймала многозначительный взгляд Элизабет, направленный на их отца. Ей показалось, она заметила его реакцию, но затем Мэри опустила глаза, решив не думать ни о чем, кроме музыки. Когда она, наконец, закончила песню, раздались сочувственные аплодисменты, за которые Мэри была глубоко благодарна. Быть может, все прошло не так плохо, как она себе представляла? Однако аплодисменты быстро стихли, и она уже не могла обманывать себя, будто публика хорошо ее приняла. Руки Мэри дрожали, когда она оторвала их от клавиатуры. Какое-то мгновение девушка никак не могла успокоиться, а затем услышала голос отца, низкий и ясный, перекрывший шум вокруг. Когда Мэри подняла глаза, мистер Беннет стоял рядом, протягивая ей руку.
