На следующий день ей принесли посылку. Пока Мэри несла ее в свою комнату, то по весу определила, что это вряд ли мог быть какой-то роман, не говоря уже о научном труде. У нее упало сердце – не оставалось никаких сомнений, что это стихи. Она вытащила маленький томик и открыла его. «Лирические баллады» У. Вордсворта. Имя автора было ей знакомо, но она никогда не читала его произведений. Мэри слегка нахмурилась, переворачивая страницы. Между ними она нашла записку.
«Моя дорогая мисс Беннет!
Я не сомневаюсь, что ваши худшие подозрения подтвердились теперь, когда вы держите в руках выбранную мной книгу. Однако я призываю вас не поддаваться первому впечатлению, а продолжать с той же энергией, с какой я взялся за миссис Маколей. Мистер Вордсворт, по моему мнению, величайший поэт, ныне живущий в Англии. Он очень заслуживает вашего непредвзятого внимания, которое я прошу вас уделить ему. Я не берусь подсказывать, какое стихотворение вам следует прочесть первым или с наибольшим вниманием; любое из них вполне окупит время, проведенное в их обществе. В некоторых из них смысл лежит не на самой поверхности, но его можно найти, если подойти к делу с открытой, щедрой душой. Не забывайте мои слова – читать эту книгу нужно сердцем, а не умом. Это может быть вам незнакомо или даже поначалу неприятно, но я не сомневаюсь, что вы способны оценить мою задумку. Время покажет, прав ли я.
Ваш Хейворд».
Мэри держала книгу в руках, пораженная прямотой слов мистера Хейворда. Она представила, как он произносит их лично, как его серые глаза пристально смотрят на нее – теперь Мэри знала, что глаза у него серые, – и предположила, каким игривым тоном он говорил бы. Но так не пойдет – об этом думать нельзя. Мэри взяла свою шаль и плотно закуталась в нее. Предстоящая задача не слишком воодушевила ее. Мэри подумала, что вряд ли ей понравятся стихи мистера Вордсворта, но ее долгом было прочитать их с тем открытым и великодушным настроем, к которому призывал ее мистер Хейворд. Она сделает все возможное, чтобы удовлетворить его просьбу, и начнет завтра.
– 56 –
Следующие несколько дней Мэри провела в одиночестве в библиотеке мистера Гардинера за чтением «Лирических баллад». Как-то раз тетя пришла звать ее к послеобеденному чаю, но Мэри так глубоко погрузилась в чтение, что, когда миссис Гардинер мягко коснулась ее плеча, даже вздрогнула от неожиданности.
– Прошу прощения, Мэри! – воскликнула тетя. – Я не хотела тебя напугать. Ты, должно быть, совсем зачиталась этой книгой. – Она взглянула на название. – Значит, это поэзия, как ты и опасалась. Ну и как она тебе?
– Некоторые стихи довольно просты для понимания и легко доставляют удовольствие, но другие меня озадачивают. Я перечитываю их снова и снова, но до сих пор не знаю, что о них думать.
– Видимо, ты не сталкивалась с подобным раньше? – спросила миссис Гардинер, заметив озабоченный вид Мэри.
Пожалуй, не имело никакого смысла просить ее взглянуть на попытку юного Джорджа переписать алфавит; мысли племянницы были заняты другим.
– Должна предупредить, Том не устоит, если ты признаешься ему в этом. Он начнет очень подробно объяснять тебе смысл каждого стихотворения, даже если это займет половину дня, пока ты его не одернешь.
Мэри вежливо улыбнулась и вернулась к книжечке. Она не была уверена, что объяснения в привычном смысле этого слова помогут ей. У нее зародилось подозрение, что те стихи, которые посложнее, вообще не поддаются анализу или, по крайней мере, наиболее знакомому ей рациональному подходу. Казалось, они требовали от читателя чего-то иного. Мэри не поняла еще до конца, чего именно, но решила приложить все силы, чтобы это выяснить. Она была полна решимости сказать мистеру Хейворду что-нибудь умное, когда он придет обсуждать книгу.
Он прибыл солнечным субботним утром, освободившись от работы и желая поговорить о чем-нибудь, кроме закона. Миссис Гардинер занималась детьми в детской наверху, а мистер Гардинер писал письма в своей библиотеке, так что Том с Мэри оказались в гостиной одни. Мистер Хейворд огляделся, как будто ему что-то не нравилось, затем смело приподнял один из нескольких карточных столов, расставленных по комнате, и поставил его перед высокими окнами. Удовлетворившись тем, что освещение теперь идеально, он придвинул два стула по обе стороны. Мэри достала из буфета заранее приготовленный кувшин с лимонадом, и вскоре они оба удобно устроились за столом, держа в руках по экземпляру «Лирических баллад».
– Это немного напоминает мне подготовку к экзаменам, – заметил мистер Хейворд. – Итак, с чего начнем? Как вам понравилась книга?
– Поначалу чтение шло довольно медленно, – призналась Мэри. – Я раньше не понимала, что поэзия сама по себе требует особой концентрации. Мне пришлось научиться читать стихи правильно, прежде чем я стала наслаждаться ими.
– Да, поэзия требует особых усилий, чтобы оценить ее по достоинству. Но я не поверил бы, если бы узнал, что вы не проявили настойчивости?
– Я ее проявила… и была вознаграждена, потому что открыла для себя много стихотворений, которые мне понравились. Самые простые – о скромных людях.
Мэри открыла книгу и стала листать страницы.
– Мне очень понравилось стихотворение «Нас семеро». Оно тронет любого человека, который способен хоть что-то чувствовать.
Она нашла нужное место и начала читать:
«Их видно, барин, где они зарыты:
Могилки свежей зеленью покрыты.
За хижиной шагов пяток назад, –
Там! – оба рядышком лежат.
И я хожу туда вязать чулочек,
Для куклы шить или рубить платочек.
На травке сидя, как в раю,
Для них я песенки пою».
[5] Мэри подняла голову, ее глаза блестели.
– Это очень трогательно, не правда ли? Но мне понравились и другие, в которых, как вы мне намекнули, смысл лежит не на поверхности. Мне пришлось перечитывать их снова и снова, прежде чем я стала понимать его.
Мэри потянулась за своим стаканом и наполнила его лимонадом из кувшина, при этом ее руки слегка дрожали. Она знала, что, как только начнет описывать случившееся – свое великое открытие, – ей будет трудно остановиться.
– Но, мистер Хейворд, когда наконец понимаешь… когда в итоге проникаешь в смысл стихотворения, как это случилось со мной вчера вечером… это чудесно, не правда ли?
Мэри очень хотелось рассказать ему, как это произошло: о том озарении, которое неожиданно посетило ее, когда она лежала в постели и читала, о том волнении, которое она испытала, поняв, что задумал поэт, о том, как она обхватила себя руками от радости прозрения… но ей было неловко в таком признаваться даже мистеру Хейворду.
– Значит, поэзия тронула вас? – поинтересовался он с игривой улыбкой. – Она пробила брешь в вашем скептицизме?
