Ближе к концу прямой пройти слепой правосторонний изгиб Ла-Гранд-Курб. За ним – поворот Мульсан. Это самый тяжелый для тормозов поворот не только в «Ле-Мане», но и на всех гоночных трассах мира. Снять ногу с педали газа и позволить машине какое-то время катиться по инерции. Затем резко вдавить тормоз и понизить передачу: третья, вторая, первая. Выхлопные трубы выплевывают фонтаны искр, чугунные тормозные диски раскаляются и становятся огненно-красными. Поясной ремень впивается в тело. Хилл поворачивает направо на 56 км/ч.
Опять резко выжать газ. Вторая, третья. Справа проносятся посты маршалов. Разгон до 290 км/ч. Один за другим пройти повороты Индианаполис и Арнаж. Задние колеса еле удерживают сцепление с асфальтом. Вдалеке появляются трибуны.
И вот Хилл вновь пролетает по дну этой пропасти, разверзшейся между высокими склонами, усеянными людьми. Тысячи глаз неотрывно следят за его сине-белой машиной, когда она пересекает линию старта/финиша на 300 км/ч. Снова одновременно щелкают секундомеры, и американец улетает на новый круг.
Но на самом деле ни один круг не бывает похож на другой. Мозг Хилла на автомате отфильтровывал входящую информацию, за наносекунды ранжируя ее в порядке убывания важности. Перегнувшиеся через перила фотографы. Машущие фанаты. Какие-то клочки газет на ветру. Сигналы о пит-стопе: P2 (пит-стоп через два круга), P1. Время прохождения круга. По мере продвижения гонки топлива в баках остается все меньше, автомобиль становится легче, а значит, быстрее, поэтому и восприятие тоже должно наращивать скорость. В какой-то момент оно выходит на экстрасенсорный уровень.
«Истинная концентрация неосознаваема», – сказал как-то Хилл. Пилот перестает ощущать себя, сливаясь в единое целое с машиной. Если двигатель работает четко, его надо игнорировать. Сердце колотится со скоростью 160 ударов в минуту, но на этом тоже нельзя фиксироваться. «Маршалов, если только они не машут желтым или каким-нибудь другим флагом, замечаешь краем глаза и тут же забываешь. Машина, которую обгоняешь, регистрируется сознанием, но моментально стирается из памяти сразу по завершении обгона». При выполнении обгона всегда есть опасность, что другой пилот на скорости 130 км/ч предпримет неожиданный маневр.
Пока Хилл петлял по трассе, кокпит его машины не на шутку раскалился. В дневные часы он мог нагреваться до 60 ℃. Человек, запаянный в комбинезон, со шлемом на голове, неизбежно начинает терять влагу. Уши немеют от шума, нервная система расшатывается постоянной чудовищной вибрацией, которая представляет угрозу даже для электроники автомобиля. И так круг за кругом, час за часом. «Иногда даже не замечаешь, что у тебя сбилась концентрация, пока внезапно не осознаешь, что превысил свой предел».
Пит-стоп
Ричи Гинтер заехал в боксы. Часы только что показали 17:30. Под рев толпы он выбрался из машины. Он шел первым.
Четыре механика – максимальное количество, допускавшееся по правилам «Ле-Мана», – молча приступили к работе. У каждого на рукаве была повязка с черной надписью «Mecanicien 1964», чтобы организаторы могли сразу видеть, кто есть кто. По плану механикам нужно было проверить шины и залить топливный бак.
– Ради бога, хоть кто-нибудь спросит меня, как вела себя машина? – крикнул Гинтер.
Только после этого последовали расспросы. Один из присутствующих описал состояние Гинтера в тот момент как «дикий восторг». Когда он обогнал все Ferrari на прямой Мульсан, его тахометр показывал 7200 об/мин. Он разогнался до 338 км/ч. А ведь два месяца назад во время тестовых заездов Сертис показал на прямой всего 312 км/ч.
Напарник Гинтера Мастен Грегори ринулся к машине, бросил взгляд через плечо на Джона Уайера, кивнул ему и запрыгнул в кокпит. Однако продолжить гонку он смог далеко не сразу. Вся команда собралась в боксе и неодобрительно смотрела, как возятся механики. Какая разница, насколько быстро машина идет по трассе, если пит-стопы занимают уйму времени? К моменту, когда Ford № 11 выехал из бокса, прошло две минуты и семь секунд.
Гонку снова возглавил Сертис.
Выбывание
Шелби стоял в боксе Cobra и нервно грыз ногти. По состоянию на 21:00 одна из его машин, с Дэном Герни за рулем, лидировала в классе GT и прилично обогнала Ferrari GTO. В общем зачете автомобиль шел на четвертом месте. Герни шесть раз выступал в «Ле-Мане», но ни разу не финишировал. У него была склонность чересчур давить на педаль газа, а это не очень подходило для такой гонки, как «Ле-Ман». У Cobra было преимущество над Ferrari GTO по максимальной скорости примерно 8 км/ч. Однако Ferrari славились сверхнадежностью. По словам одного из пилотов GTO, «Ferrari – это страховка, гарантия того, что пройдешь гонку до конца».
Сможет ли так же продержаться Cobra? Высокий техасец потер глаза и проводил напряженным взглядом автомобиль, проносившийся в этот момент мимо бокса, словно некий волшебный луч, исходивший из его глаз, мог предотвратить техническую поломку. Солнце медленно садилось за трибуны.
…
Тщательно проработанные планы Джона Уайера начинали трещать по швам. Прошло чуть больше четырех часов с момента старта, когда команде сообщили, что на прямой Мульсан полыхает GT40. По данным, поступившим с постов маршалов, располагавшихся на другой стороне трассы, пилот, Ричард Эттвуд, находился в безопасности. Он благополучно выбрался из машины, которую бросил гореть на обочине.
Когда Эттвуд вернулся в бокс, первое, что он увидел, была кислая физиономия Уайера.
– В зеркале заднего вида я засек языки пламени в районе системы впуска, – сказал ему Эттвуд. – Я-то выбрался, но огонь охватил машину. Пока на это обратили внимание и начали тушить, прошла еще уйма времени.
Один из трех прототипов Ford выбыл из гонки. Позже Уайеру сообщат, что топливные шланги, которые должны были быть сделаны из сверхпрочного синтетического материала, оказались выполнены из самого обычного нейлона. Жар от двигателя просто-напросто расплавил один из шлангов.
– Это был результат почти преступной небрежности, – прокомментирует Уайер происшествие. – Нам просто повезло, что то же самое не случилось с остальными машинами.
Тем временем Мастен Грегори схватился с Сертисом за первое место. Диктор по громкоговорителю сообщил по-французски о том, что на трассе произошли какие-то изменения. Когда Грегори снова пронесся мимо трибун, стало ясно, какие именно: он обогнал Сертиса. Настроение в боксе Ford сразу заметно улучшилось. Дональд Фрей наклонился к Уайеру и сказал:
– Это уже неплохо. Я удовлетворюсь, даже если мы не покажем больше ничего интересного.
Уайер хмыкнул про себя, подумав, что неплохо было бы получить от него такое заявление в письменном виде.
Через несколько минут к боксу подкатил Грегори. У него возникла проблема с трансмиссией: заклинило вторую передачу. Механики принялись колдовать, но все усилия были напрасны. Уайер связался с организаторами соревнований и снял с гонки второй Ford. Рядом с ним стоял Рой Ланн, поражаясь ироничности ситуации. Проблемным компонентом оказалась коробка Colotti, произведенная в Модене бывшим сотрудником Ferrari.
