…
Какое-то время Сертис праздно шатался по улицам Модены, обмениваясь любезностями с прохожими и раздавая автографы. Одно то, что чемпион мира ходит по их брусчатке, уже давало местным жителям повод для гордости. В Италии традиционно преклонялись перед героями, и Сертис благосклонно принимал почести в свой адрес. Когда он заходил в какое-нибудь кафе – англичанин в Италии, – посетители вставали и аплодировали ему.
Но с началом гоночного сезона 1965 г. на фабрике Ferrari напряжение снова стало возрастать. Сертис целыми днями испытывал новую модель для «Ле-Мана», вдыхая запах жженой резины на автодроме Модены, и работал с техническими специалистами на фабрике. С приходом теплой погоды он, взяв с собой жену, снова отправился за Гран-при, переезжая из одного экзотического города в другой. Гран-при Монако блистал толпами знаменитостей и огнями яхт в живописной гавани. На Гран-при Франции победитель квалификации выиграл сотню бутылок шампанского, но на то, чтобы окунуться в гламур, времени просто не хватало. Еще секунду назад он входил в поворот на 250 км/ч, а сейчас уже мчится в аэропорт, чтобы лететь в следующий город.
Всю весну Сертиса преследовали неудачи. Сломанные двигатели, погнутый металл. Воспоминания о его чемпионстве в прошлом сезоне быстро таяли. Менеджер гоночной команды Драгони воспользовался этой возможностью для нападок на английского гонщика, преследуя ту же цель, что и раньше, – сделать итальянца Лоренцо Бандини первым номером команды. Отношения между Сертисом и Драгони были похожи на лысую резину, протершуюся почти насквозь и готовую лопнуть в любой момент, а на трассе это бывает чревато неприятностями. Слухи дошли и до прессы. Появились заметки с заголовками вроде «Споры вокруг Сертиса выгодны Бандини?».
Чемпион мира отказывался признавать ответственность за неудачные выступления Ferrari в «Формуле-1». Он утверждал, что проблема заключается в противостоянии с американцами. Интересы команды «Формулы-1» игнорировались, а основные ресурсы Ferrari бросила на спорткары, чтобы выдержать натиск Ford и Shelby.
– Естественно, что из коммерческих соображений Феррари будет в первую очередь думать об этом. «Формула-1» отошла на второй план, – сказал с горечью Сертис в телевизионном интервью, и вряд ли эти слова понравились его коллегам на фабрике.
Для Ferrari это было обычным делом: внутрикомандные распри, проблемы и противоречия. На каждом шагу возникал конфликт. С приближением новой схватки с американцами Феррари схлестнулся с Международной автомобильной федерацией (FIA), выступающей организатором гонок. Предметом спора стал новый Ferrari GT с индексом 275 LM (LM – «Ле-Ман»). Для включения модели в гонку класса GT производитель должен был подтвердить, что собрал как минимум 100 экземпляров автомобиля, поскольку GT – это машины для потребителей. Но построить сотню этих машин до «Ле-Мана» Феррари бы никак не успел. И если в прошлом FIA закрывала глаза на подобные вещи, то в этот раз позиция федерации была принципиальной. Да, 275 LM мог выступить только в классе прототипов, но как прототип он уже устарел. Это фактически делало автомобиль ненужным, а время и деньги, потраченные на его разработку, – выброшенными на ветер. Тогда Феррари решился разыграть свою козырную карту. Он сделал заявление, которое тут же появилось в мировой прессе:
«Ferrari отказалась от участия в чемпионате мира».
Но что такое гонки без Феррари? Он был настолько влиятелен, что мог в одиночку покончить с этим спортом. Хотя, конечно, это был блеф, и все это понимали.
Именно в этот момент Феррари осознал всю серьезность западного вторжения. Он был ошеломлен суммами, которые Генри II потратил на предстоящее в этом году выступление команды в «Ле-Мане». Победить американцев в очередной раз было приоритетом для Феррари. Ближайшей дуэлью с Ford должны были стать «12 часов Себринга» во Флориде, где Ferrari выигрывали последние четыре года подряд, а всего – шесть лет из последних семи. Машины уже готовили к отправке через Атлантику, когда до Феррари дошли слухи, которые пришлись ему не по вкусу: в «Себринге» что-то затевалось. Что-то, чего он пока не мог оценить.
…
В офисе Кэрролла Шелби раздался звонок. Это был Алек Ульман
[31] из Флориды, основатель «12 часов Себринга».
– Слушай, ты не против, если у нас выступит Chaparral? – спросил Ульман.
Шелби, держа трубку возле уха, на секунду задумался. Chaparral представлял собой скоростной родстер, построенный техасцем Джимом Холлом. Да, Шелби был не единственным, кто пытался построить спорткар, способный обойти Ferrari. Холл был талантливым новатором, его машина привлекла внимание прессы, но не соответствовала требованиям FIA к прототипам: ездить по улицам на ней было запрещено, да и багажник фактически отсутствовал. Однако был один существенный момент: Chaparral оснащался двигателем Chevrolet. Поговаривали, что General Motors, крупнейшая автомобильная компания мира, последовательно игнорирующая гонки, скрыто поддерживает проект Холла. Шумиха, поднятая вокруг его автомобиля, была такой же громкой, как и его мотор Chevy V8. Выступление Chaparral в «Себринге» фактически превратило бы гонку в противостояние Ford и Chevrolet, а также самих Шелби и Холла. Кого волнует, что Chaparral не соответствует правилам? Если бы Ульман смог поставить машину Холла на старт «Себринга», это принесло бы ему хорошие кассовые сборы.
– Последнее время я только и делаю, что теряю деньги, – сказал Ульман Шелби. – Мне это нужно позарез.
Шелби оказался в щекотливом положении. Он сочувствовал Ульману, да к тому же Джим Холл был братом Ричарда Холла, нефтяника, который когда-то дал Шелби взаймы приличную сумму.
– Да мне плевать, будет там Chaparral или нет, – пробурчал Шелби в трубку. – Но ты должен рассказать всем и каждому, что эта тачка весит шестьсот восемьдесят килограмм, хотя должна весить не меньше девятисот.
Его мотив был предельно ясен: если Chaparral Холла победит, то весь мир узнает, что это неправильный прототип. Но, еще не положив трубку, Шелби вдруг осознал, что допустил серьезный просчет.
В день гонки население Себринга – маленького городка, притаившегося между болотами и апельсиновыми рощами Центральной Флориды, – увеличилось в шесть раз. К моменту старта в 10:00 температура воздуха достигла 35 ℃. Когда до Энцо Феррари дошла информация о том, что на соревнования допустили Chaparral, он снял с гонки свою команду, понимая, что именно этот автомобиль одержит победу. Феррари не нужен был конфуз из-за машины, которая была быстрее его «гарцующих скакунов» исключительно потому, что не соответствовала правилам FIA. Трасса «Себринг» проходила по идеально ровной поверхности бывшего военного аэродрома. Уже после первого круга длиной 8,3 км стало ясно: за Chaparral не угнаться никому.
