– Я чувствовал, что не должен ехать туда один, – скажет потом Сертис, описывая свое состояние.
Он разорвал контракт с Ferrari, и в этой ситуации для него принципиально было получить хорошую прессу. Все должны были четко понять: его не уволили, он ушел сам.
Миновав итальянскую границу, они свернули к придорожному кафе, чтобы выпить кофе. Когда Сертис вошел в заведение, его узнали не сразу, но, пока он стоял в очереди, все больше людей понимали, что перед ними Великий Джон. В какой-то момент люди поднялись из-за столиков и начали аплодировать британскому пилоту. Разве они не читают газет? История о его разрыве с Ferrari уже разлетелась по всему миру! Но для итальянцев Сертис по-прежнему оставался их чемпионом. Да, он привык к такому отношению здесь, в Италии, однако в тот момент был поражен ироничностью ситуации.
Добравшись до Маранелло, Сертис и Янг вместе вошли в ворота фабрики. День выдался ослепительно солнечным, и тени неотступно следовали за ними. Сертис выглядел так, будто собрался на заседание суда: темный костюм, галстук, в руке – потертый кожаный портфель. Их встретил Валерио, секретарь, затем появился Гоцци, и наконец вышел сам Феррари.
Пилот и его босс закрылись в кабинете. Эти двое всегда относились друг к другу с уважением, и даже эта встреча обошлась без повышенных тонов. Сертис обозначил свое видение проблемы: команда упускала благоприятные возможности из-за абсурдных махинаций и политиканства. Он изложил Феррари свое мнение четко и прямо, чего, возможно, никто прежде никогда не делал. Только Сертису и Феррари известно, что именно они говорили друг другу за той дверью.
– Его ответы многое прояснили, – скажет потом Сертис. – Он говорил о таких вещах, о которых больше никогда никому не рассказывал в своей жизни, и я не намерен раскрывать их и после его смерти.
Феррари и Сертис договорились расстаться – как сказал Феррари, «подать на развод». Вместе они разделили столько побед, что все гоночные обозреватели сходились во мнении: если бы не политические разногласия, то эти двое определенно доминировали бы в «Формуле-1» до конца 1960-х гг. Но судьба распорядилась иначе.
Выйдя в тот день из кабинета, они сделали то, что любой сделал бы на их месте: в компании Гоцци и Янга они перешли улицу и выпили по стаканчику в Il Cavallino.
…
Спустя два месяца, 17 августа 1966 г., Кен Майлз прятался от беспощадного калифорнийского солнца в тени навеса на трассе «Риверсайд». Он щурился и почесывал седеющие волосы на груди. Все утро он пытался установить рекорд круга в экспериментальном гоночном автомобиле Ford под названием J Car. Вопреки продолжающейся кампании Нейдера за безопасность Генри II недавно объявил, что в 1967 г. гоночный бюджет компании составит $10 млн.
Ford планировал вернуться на трассу «Ле-Ман», а у Майлза впереди был еще один шанс на победу.
В тот день он демонстрировал исключительно высокие скорости. Несмотря на августовское пекло, которое порядком нагрело кокпит, Майлз чувствовал себя сильным и энергичным: утренние пробежки по Голливудским холмам давали о себе знать. Пока он сидел в тенечке, готовясь к последнему заезду этого дня, команда проверяла машину и меняла колеса. Питер, сын Майлза, со своим другом бездельничали на стоянке, прячась от жары в автомобиле, взятом напрокат. За боксами кипели какие-то строительные работы. В рамках огромных денежных вливаний 1966 г. в гонки трасса «Риверсайд» получила $9 млн на модернизацию, которая предусматривала, в частности, два новых гаража и офисы для Goodyear и Firestone.
Отдохнув, Майлз привычно запрыгнул в машину, пристегнулся и выехал на трассу. На последнем круге последнего в этот день заезда на 1,6-километровой прямой он разогнался до 289 км/ч. Подъезжая к повороту № 9, Майлз сбавил до 255 км/ч – с такой скоростью он мог бы ехать и по обычному шоссе, пустому и прямому, как дороги древних римлян. Дежуривший на повороте № 9 пожарный сонно наблюдал за приближением Майлза. Все члены команды, находившиеся в боксе, смотрели на свои секундомеры, когда до них донесся характерный звук, который невозможно спутать ни с одним другим, – пронзительный визг покрышек.
«О боже!» – раздался чей-то непроизвольный крик.
J Car по какой-то необъяснимой причине резко вильнул вправо, подлетел и врезался в трехметровый защитный вал. Кувыркаясь, он скатился по нему со страшным скрежетом сминаемого металла, который смолк лишь с последним ударом о землю. Машину охватило пламя.
Бокс моментально опустел. К тому времени, когда команда добралась до места крушения, пожарные уже сбивали огнетушителями пламя с обломков. Майлз лежал на спине, метрах в пяти от машины. Столкновение было такой силы, что ремень безопасности вырвало из креплений и гонщика ударило о землю. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: смерть наступила мгновенно.
Со стоянки прибежал Питер – огненный шар был виден даже оттуда.
«Помню, как горел автомобиль, но я нигде не находил взглядом отца», – будет вспоминать он этот момент спустя годы.
– Где он? – закричал мальчик.
Кто-то из команды показал в сторону, и Питер увидел неподвижное тело.
Дорога домой показалась ему бесконечной. Машина попала в пробку и долго стояла на одном месте, пока не рассосался затор. По возвращении его встретило множество машин, припаркованных перед их маленьким домом на Сандей-Трейл. Друзья и коллеги, узнав о трагедии, приехали поддержать семью.
Следующим утром газеты сообщили о гибели Кена Майлза. За всю свою карьеру Майлз заработал сущие гроши, и даже признание болельщиков и коллег не выглядело восторженным. Его острый язык наделал ему немало врагов, однако все, кто близко знал Майлза, испытывали к нему глубокое уважение. Мировой известности он добился невероятно поздно – лишь в 47 лет, в последний год своей жизни. Газеты писали о его умении грациозно входить в повороты, при этом делать это быстрее и глубже, чем осмеливалось большинство гонщиков, о том, какие у него были золотые руки и как всю жизнь он ходил по самому краю. Таковы были суть и смысл его существования. Просто настал момент, когда он шагнул за этот край. Как было сказано в одном некрологе, «не нужно жалеть людей, которые выбирают для себя опасную жизнь и проигрывают. Рано или поздно побеждает бык, и матадор осознанно идет на этот риск. Ведь чем ближе рога быка, тем увлекательнее шоу… Что ж, Майлз, твое шоу было великолепным».
Расследование началось сразу после аварии. В момент съезда с дороги J Car вел себя так, словно его колеса с одной стороны были полностью заблокированы. Обнаружилось, что задняя часть автомобиля просто отвалилась. Никому не хотелось оказаться виновным в гибели Майлза, но все прекрасно понимали, что об ошибке водителя не могло быть и речи. Аэрокосмическое подразделение Ford Aeronutronic направило команду для обследования обломков. Шелби в момент аварии находился в Детройте, но тут же вылетел в Калифорнию, бросив все дела.
– Мы действительно не понимаем, что стало причиной аварии. Машина будто взяла и развалилась, – заявил потрясенный Шелби. – Никто не сможет заменить его. Никто. Он был нашим ориентиром, путеводной звездой. Он был основой всей нашей программы.
