— Постараюсь, — не стал обещать Никита. В самом деле, как повернется на деле ситуация с «Лотосом». Может, придется к дядюшке Миншу обращаться. Он с радостью уничтожит конкурента. Зуб имеет, наверное, за ту свинью, подложенную «Лотосом» с девушкой-заложницей. А ведь хорошая идея. Легче батьку лупить, навалившись со всех сторон. Об этом противник не подумал?
— Оставим этот разговор, — наследник достал из кармана куртки сложенный пополам берет такого же песчаного цвета что и униформа, натянул на голову. Солнце, спрятавшееся в гуще леса, уже не грело, температура воздуха заметно падала, особенно возле озера. — Я в последнее время частенько встречаюсь с людьми, которые могут пригодиться в нашем будущем союзе. Надеюсь, мои слова, сказанные перед свадьбой, не канули в пустоту?
— Нет, Владислав Александрович, даже наоборот, — посмотрел на него Никита. — В силу своей…хм, отдаленности, я не могу увидеть всю картину. Мне бы несколько фамилий тех людей, готовых объединиться вокруг наследной семьи. И желательно, чтобы среди них не было известных антагонистов императорского трона.
Владислав неожиданно рассмеялся и похлопал ладонями по карманам, как заядлый курильщик в поисках пачки сигарет. Но цесаревич никогда не курил, об этом знали все. Он вытащил телефон, показал его Никите:
— Здесь есть контакты людей, готовых к сотрудничеству лично с тобой. Ты должен понимать, Никита, что все они — старшие сыновья родов, наследники огромных состояний. Каждый из них рано или поздно возглавит свою Семью, заодно укрепив императорский трон.
— Хованские среди них точно есть, — улыбнулся Никита.
— Не без этого, — кивнул цесаревич, ловко покручивая в пальцах тонкий, но солидный на вид прямоугольник с матовым стеклом. — Хованские тем более…
— Анислав Радиславич кем приходится Софье? — поинтересовался волхв, вспомнив следователя из отдела «М».
— Родной дядя по отцу. Кстати, о тебе отзывается со сдержанным уважением. Серьезный служака с отменным нюхом. Именно он понял, кто провел акцию захвата. Раскопал про «Лотос» и посоветовал прицепить к тебе службу слежения. Очень заинтересовал ты дядюшку.
— Точно, служака, — буркнул Никита.
— Не обижайся на него. Кто умеет надежно держать язык за зубами и умело дозировать информацию — так это дядя Анислав.
Разговаривая, они вошли в сосновый лесок, огибающий дворец со стороны озера. Проигнорировав крытую беседку с удобными скамеечками, цесаревич миновал ее, Никита согласился с ним. Лучше уж двигаться, чем сидеть на свежем ветерке.
— А насчет фамилий… Я назову тех, кто не будет входить в мою свиту. Тоже, чертяки, отказались, как и ты! Или я чего-то не понимаю?
— Таких, полагаю, немного? — вежливо поинтересовался Никита, мысленно прокручивая в голове список влиятельных фамилий Петербурга. Московское дворянство он не трогал. В столице старому боярству развернуться не дадут. Интересно, насколько ошибется?
— Юрий Пушкин один из первых выразил свое желание поддержать меня, — нарочито небрежно ответил Меньшиков. — Василий Голенищев, Володя Оболенский. Надеюсь, этих имен достаточно, чтобы понять, какой стратегии я придерживаюсь?
Никита не стал торопиться с ответом, размышляя. Названные цесаревичем фамилии внушали уважение. Голенищевы, например, контролировали международные морские перевозки, владели более сорока процентами торгового флота России, активно возводили судостроительные верфи в Скандинавии. Им и без того, познавшим вкус огромных денег, не было дела до политической возни, устроенной Балахниным. И тем не менее, Голенищевы рьяно поддерживали существующий порядок и высказывали лояльность Меньшиковым. Кстати, именно они едва ли не первыми пошли на сближение с купеческим альянсом. На что и намекала Ксения Старшинова-Шаховская.
Оболенские подвизались на административных должностях. Из их рода выходили знаменитые адвокаты, губернаторы, военачальники. Владеют огромными наделами в Малороссии, издавна делают упор на развитие сельскохозяйственных угодий. Многочисленные крестьянские хутора и фермы выращивают пшеницу, славящуюся не только в России, но и в Европе. Преданны императорскому клану.
Пушкины — выходцы из старомосковского боярства, постепенно переселились поближе к столице, но в Петербурге проживает только старший Род, возглавляемый Егором Васильевичем. Насколько Никита был осведомлен, у них еще Патриарх жив, а ему уже лет за сто. Солидный дедок. Остальная родня расселилась вокруг Москвы. Самая дружная, стоящая горой за каждого своего человека, Семья. Землевладельцы, держат за собой строительный сектор, возводят доходные дома в Москве, Петербурге, Твери, Ярославле. Имеют с этого приличный куш.
Самое интересное, вовремя вспомнил Никита, никто из этих Семей не ведет родословную от Рюриковичей, не пересекался с Романовыми, а это многое значит во времена правления Меньшиковых. Лояльные роды имеют великолепные преференции и доверие от императора Александра IV.
— Старшие сыновья продолжат дело своих отцов, — не торопясь с выводами, произнес Никита. — У них хорошие шансы увеличить капиталы семьи. Плюс к этому огромные людские ресурсы. Но дело ведь не в них?
— Само собой, — кивнул цесаревич. — Точнее, не в первую очередь. Мы укрепляем свою экономику, стимулируем на вложение финансов во внутренние проекты. Как я вижу дальнейшие перспективы…
— То есть внешняя политика перестает быть приоритетной во время правления Владислава Первого? — как бы в шутку спросил Никита.
— Излишне смело, Никита Анатольевич, — в тон ему ответил цесаревич. — Это всего лишь мои мысли, не более. Пусть отец правит как можно дольше, он мужчина крепкий. Иногда приходится сдерживать свою амбициозность ради спокойствия вокруг трона. Я могу и подождать.
Не произнеси Меньшиков последнюю фразу, Никита решился бы передать через цесаревича эксклюзивный магический свиток, приготовленный по просьбе Константина Михайловича. Готовые сорваться с языка слова замерли на самом кончике. Не стоит делать этого. Он найдет иной путь передачи свитка, да хоть через своего тестя. Никита нисколько не подозревал Владислава в потаенных мыслях о престоле. Наоборот, молодость и должна свершать великие дела, двигать прогресс и открывать новые горизонты, как бы выспренно это не звучало. Только все это романтика, не более. Цесаревич не случайно обмолвился про возраст отца. Он или проверяет благонадежность Никиты или хитро подталкивает к какому-то решению. Значит, у императора со здоровьем существуют проблемы. А сын намекнул с далеко идущими последствиями?
Или наоборот: заранее предупреждает о грядущих изменениях? Интересно, а молодые Пушкин, Оболенский и Голенищев уже знают?
Нет, не станет Никита передавать через цесаревича свиток. Он даст императору шанс протянуть как можно дольше, пока его клан утверждает свое право на существование. Нужно лет пять-десять активной борьбы за место под солнцем, надежные союзники, а заодно поднять на ноги детей, дать им максимальный объем знаний.
Мутны и зыбки проекты Владислава, не в укор ему. Нормальный парень, без червоточины, с приемлемыми амбициями. Пусть обрастает мясом, как и сам Никита. Можно сказать, они оба в одинаковом положении.
