Мне сразу же вспомнился Дамир Назимов, только что отбывший в длительную командировку для руководства семейным предприятием. Руслан Назимов пообещал, что если на любом дирижабле, который повезёт туда припасы, найдётся хоть капля спиртного, виновник составит Дамиру компанию как минимум на год. Насколько я слышал, все служащие восприняли это всерьёз и прониклись. Перспектива подобной командировки никого не заинтересовала, так что Дамир увёз с собой в тундру лишь добрые напутствия.
Интересно заметить, что вся эта история активно обсуждалась в аристократических семействах, но широкой публике осталась совершенно неизвестной. Сначала Назимовы посулили содрать шкуру с любого газетчика, который хотя бы заикнётся об этом, а потом редакции посетили люди Антона Кельмина с добрыми лицами, которые пообещали примерно то же самое. Журналисты проявили благоразумие — за исключением одного смельчака, который разразился редакционной статьёй на тему вседозволенности дворянства, написанной столь туманно, что никто так и не понял, что он вообще хотел сказать.
— Разве на севере кто-то живёт? — удивлённо поднял бровь Зеппер. — Я имею в виду новгородцев — то, что там живут племена лопарей
[12], мне известно.
— Разумеется, живёт, — кивнул я. — И разумеется, я имею в виду новгородцев, в том числе многие дворянские семьи. Мы — северный народ, господин Эрих. Некоторые дворяне живут даже в ледяной тундре, на берегах Мурмана
[13]. Вспомните о них, когда будете дарить жене песцовую шубу.
О том же Дамире, например, ныне руководителе пушной фактории, пострадавшем за свободу слова. Можно сказать, узнику совести, жертве тоталитаризма, за которого не вступились ни правозащитники, ни демократические журналисты. Увы, правозащитники у нас так и не появились в связи с отсутствием желающих их финансировать, а журналисты обычно предпочитали быть живыми, а не демократическими. Отчасти мне было даже жаль Дамира, но лишь отчасти — это для него хороший шанс пересмотреть свою жизнь. Из него вполне может получиться достойный член общества — в конце концов, его отец проявил себя человеком чести, так что вполне возможно, что и из сына получится что-то хорошее, когда подростковая дурь уйдёт.
Зеппер только покрутил головой на мои слова. Ну, это понятно — человеку, привыкшему передвигаться в лимузине, трудно объяснить прелесть путешествия на собачьей упряжке. Я его даже понимаю — сам предпочёл бы жить так, где вызревают виноград и персики, но так уж получилось, что родился там, где растёт в основном рожь и картошка.
Эрих был явно нерасположен к дружеской беседе, так что перешёл к делу сразу же, как только это стало приличным:
— Так что вы хотели обсудить со мной, господин Кеннер?
— Тот самый неудобный момент с неуплатой налогов, господин Эрих, — отозвался я, всячески демонстрируя сожаление, что мне приходится поднимать столь неприятную собеседнику тему. — Боюсь, что князя Яромира не устраивает ваша позиция.
— Я правильно понимаю, что вы являетесь его официальным представителем? — осведомился Зеппер.
— Неофициальным, — улыбнулся ему я. — Князь предпочёл бы решить это дело приватно. Оно, увы, не красит ни ваше семейство, ни княжество, так что перенос его на официальный уровень — это крайняя мера.
— И эта мера нас совершенно не пугает, — насмешливо улыбнулся Зеппер. — Я уже говорил вам это, и готов повторить ещё раз: мы не поддадимся на угрозы. Мы отвергаем это обвинение, и если Яромир собирается испортить с нами отношения, то это будет исключительно на его совести.
Я грустно покивал в ответ на это решительное заявление.
— Да, мы знаем о вашем плане обанкротить свои банки, — признался я. — Должен заметить, ваши люди проделали прекрасную работу. За такое короткое время перевести большинство активов в высоколиквидную форму, готовую к моментальному выводу — я даже не подозревал, что это возможно. Прекрасная работа, я искренне восхищён. Такая грандиозная задача, решённая столь профессионально, и в столь сжатые сроки… признаюсь вам откровенно — не только я восхищён, даже госпожа Кира Заяц оказалась впечатлена, а она, скажу я вам, не имеет привычки разбрасываться похвалами. Не удивлюсь, если она вскоре попытается переманить некоторых членов вашей команды. Но не буду называть конкретные имена, — заговорщически улыбнулся ему я, — пусть это пока будет нашим маленьким секретом.
— Кхм, — слегка растерянно отреагировал Зеппер.
Да-да, вот тебе и кхм. А ты, наивный, думал, наверное, что всё делаешь тайно? Это могло бы пройти в другое время, когда эти банки не были в фокусе такого пристального внимания. Но мы-то давно уже заинтересовались Зепперами, и сейчас чуть ли не половина сотрудников стучат нам, как дятлы-трудоголики. А другая половина наверняка стучит князю — Курт Гессен своё дело тоже знает туго.
— Но вы ошибаетесь, господин Эрих, — доверительно сообщил я, вновь становясь серьёзным. — Князь Яромир вовсе не собирается как-то вас принуждать. Как я уже сказал, официальный процесс не в интересах княжества. Его не будет. Мы надеемся исключительно на вашу добрую волю, так что вся эта суета с активами не имела ни малейшего смысла.
— Кхм, — в замешательстве повторил Зеппер. — И как вы планируете побудить нас эту, кхм, добрую волю проявить?
— Такая возможность у нас действительно имеется, — дружелюбно улыбнулся ему я. — Что вы скажете, если из ваших банков начнут массово уходить клиенты? Чтобы не быть голословным, возьмём для примера банкирское товарищество «Ладога». Ветвь покойного Остромира Грека покидает Новгород и уходит естественным путём. Ветвь Акила Грека лояльна князю и не откажет ему в маленькой просьбе. Собственно, договорённость с ним уже достигнута. Не буду говорить о нашем четвёртом механическом, с ним всё ясно. Это я перечислил, так сказать, золотой фонд вашей клиентуры. Остаются более мелкие клиенты, но с частью из них у нас есть договорённость, а остальные просто сбегут, руководствуясь стадным инстинктом. Паника — обычное дело в такой ситуации. И заметьте, господин Эрих — князь будет совершенно ни при чём. Таким образом, у вас останется выбор — либо обанкротить банк, приняв ответственность на себя, либо расплатиться, но остаться с пустым банком без клиентов, которые уже вряд ли появятся. Массовое бегство клиентов — это серьёзное пятно на репутации банка, мы с вами это прекрасно понимаем, не так ли?
— У нас есть и клиенты из Ливонии. — хмуро отозвался он, лихорадочно что-то прикидывая. — Вряд ли у вас получится подобным образом ими манипулировать.
— Ваши ливонские клиенты в другом банке, — напомнил я. — Что касается «Хохланд Коммерцбанка», то я вижу два пути. Например, на его активы накладывается арест как на имущество банкрота — для обеспечения требований клиентов банкирского товарищества «Ладога». Но это не самый лучший вариант, потому что он всё-таки подразумевает вмешательство князя, а мы предпочли бы этого избежать. Поэтому, полагаю, мы и там выберем вариант массового исхода клиентуры. У нас уже есть твёрдая договорённость с орденом. Я полагаю, что сумею убедить и епископа Дерптского — у меня вполне дружеские отношения с фон Хервартом. Полагаю также, что архиепископ Рижский последует их примеру — у него, конечно, есть сложности в отношениях с орденом, но ваших друзей кананитян он не любит ещё больше. Так что, думаю, он скорее прислушается к словам магистра. Кстати, надеюсь, вы сами не входите в общество Симона Кананита? У нас кананитян казнят без суда, знаете ли.
