— Их девять, — поправила Ленка. — Да возьмём, почему нет. Кто-то нам всё равно нужен будет. А наши-то здесь уже?
— Наши давно здесь, — кивнул я. — И только что с проходной сообщили, что Анета приехала. Сейчас соберёмся все возле учебного городка, и начнём отрабатывать совместную работу.
— А почему возле учебного городка? Думаешь, всё будет в зданиях проходить?
— Скорее всего. Всего лишь логика — если драться в чистом поле, то смысла в этом никакого не будет. Пятикурсники там нас просто размажут. Стало быть, нам должны дать шанс, а стало быть, обязательно будут какие-то структуры — здания или что-то другое в этом роде.
— Ну, так-то логично, — подумав, согласилась Ленка. — И всё-таки, Кени — ты в самом деле думаешь, что у нас есть шанс против пятикурсников?
— Да что вас эти пятикурсники гипнотизируют, как удав кролика? — с досадой вопросил я. — Ты пойми, что голая сила ничего не решает. Ну то есть, она может решать, но не в этом случае — они не настолько нас сильнее. Вот если бы против нас Алина вышла, или хотя бы Марина Земец, там бы я всерьёз загрустил, а студенты — это вообще не угроза.
— Даже так? Не угроза? — удивилась Ленка, от удивления даже приостановившись.
— Не угроза, — подтвердил я. — Скорее всего, они наоборот, будут обузой. Ты задумайся о том, что команда со старшекурсниками по определению будет несработавшейся. Их же в самый последний момент распределят. И чем больше в команде будет старшекурсников, тем больше она будет похожа на стадо. Хорошо сработанная команда это стадо разнесёт не напрягаясь. Я представляю, как ухмыляется Генрих, глядя на весь этот ажиотаж в других группах. И фиксирует в блокнотик психологические портреты дурачков. Точнее, дурочек.
— Знаешь, Кени, — задумчиво сказала Ленка, — рядом с тобой я иногда сама чувствую себя дурочкой. Почему я сама до всего этого не додумалась? Это же очевидно. Действительно, нас будто загипнотизировали этими старшекурсниками.
* * *
Ренские всё-таки нашли решение своей проблемы с забором — я даже остановился, чтобы разглядеть это как следует. Старый уродливый бетонный забор с колючей проволокой и всем прочим так и остался на месте, но вплотную к нему снаружи начали возводить новый — из разноцветного кирпича, с изразцовыми вставками и нишами для статуй. «Богато», — пробормотал я про себя в лёгком ошеломлении. Похоже, Ренские собрались решить проблему радикально, чтобы никому даже в голову не пришло сказать, что их забор портит архитектурный облик города.
Всё ещё под впечатлением я прошёл проходную, кивнув охранникам, которые вытянулись по струнке. «Что-то у родственников сплошные крайности, — мелькнула мысль. — Забор у них либо бетонное уродство, либо произведение искусства, и меня тоже то за шкирку притаскивают, то встречают, как генерала».
Я прошёл мимо юной поросли Ренских, которые бодро махали лопатами, расчищая дорожки в ходе воспитательного процесса. Ребята дружно мне поклонились, а девочки даже состроили глазки, наглядно удостоверив, что мои акции у Ренских котируются нынче как никогда высоко.
Стефу я нашёл в её кабинете. Увидев меня, она улыбнулась и с явным облегчением отложила бумаги.
— Как там на улице? — поинтересовалась она.
— Ветер стих, снег больше не идёт, солнце светит, — отчитался я. — Даже немного весной пахнет, витает что-то этакое в воздухе.
— Значит, пойдём погуляем, — с удовольствием сказала Стефа, вставая с места и открывая шкаф с одеждой.
— Неплохо вы развернулись с забором, — заметил я, когда мы вышли на улицу и неторопливо двинулись по расчищенной детским трудом аллейке. — Я впечатлён, правда.
— Благодаря тебе, Кеннер, — хмыкнула Стефа. — Оказывается, с тобой дружить очень выгодно.
— А я-то здесь при чём? — изумился я.
— Как оказалось, очень даже при чём. Вот смотри, какая ситуация у нас сложилась — градское благоустройство с этим забором с нас не слазит, но мы ни убрать, ни перенести его не можем. Нашёлся единственный удобный вариант — построить новый фасад, но для этого нужно было выкупить у города полосу земли возле забора шириной хотя бы в полсажени. Ну и легко догадаться, что продавать нам землю город не захотел. Мне пришлось здорово побегать по департаментам, но толку не было никакого.
— А почему ты бегала, а не Ольга? — с любопытством спросил я.
— Потому что Ольга там всех бы просто поубивала, — фыркнула Стефа. — Мне, честно говоря, и самой очень хотелось, но приходилось сдерживаться. И вдруг в коридоре я случайно сталкиваюсь с Яромиром. Поздоровались, он поинтересовался какими, мол, судьбами меня сюда занесло, ну а я и объяснила проблему. А он так с удивлением говорит: «И зачем ты этими глупостями занимаешься? Попросила бы внука, он всё мигом бы решил». А потом завёл меня в кабинет начальника департамента земельных угодий и распорядился: «Удовлетворить». И уже через полчаса все документы были оформлены, удовлетворили меня, стало быть.
— Ну, князь, — вздохнул я со смешанными чувствами. — Нет, ну как ловко сделал меня обязанным вот просто на пустом месте.
— Я бы не сказала, что он сделал тебя обязанным, — возразила Стефа. — Я думаю, он так прозрачно намекнул нам, что пока мы с тобой, он будет относиться к нам хорошо, и наоборот. Но Яромир, конечно, личность непростая. От него лучше вообще держаться подальше, хотя ты вот что-то не держишься.
— Так уж получается, — развёл я руками. — Стараюсь, но ничего не выходит.
— Ну-ну, старайся, — посмеялась Стефа. — Ладно, что мы всё о заборе, у нас тут вроде же учёба. О чём ты хочешь поговорить сегодня?
Я немного подумал, перебирая свои вопросы. Впрочем, долго думать не пришлось — один вопрос мне давно не давал покоя.
— Знаешь, бабушка, всё-таки для меня звучит дико, когда ты говоришь о камне так, будто у него и в самом деле есть душа.
— Конечно же, у него есть душа. У самой ничтожной букашки, даже у бактерии, есть душа… впрочем, нет, скажу немного иначе — у неё есть какая-то духовная структура. Я не знаю, по каким признакам можно судить, где полноценная душа, а где простая духовная структура, но духовная часть в какой-то форме есть у всего во Вселенной. Если ты вспомнишь, что все мы созданы из воли духовной сущности, то поймёшь, что иначе и быть не может. Мы все — частички Госпожи.
— Ты говоришь прямо как святоши, — проворчал я. — Тоже расскажешь про Госпожу Рассвета, вечно летящую в ночь?
— Почему бы и нет? — пожала плечами она. — Такое представление на самом деле ничем не хуже Сияния, пронизывающего всё сущее своими нитями. Мы видим лишь ничтожную частичку Госпожи, и эту частичку можно увидеть по-разному — возможно даже, что каждый видит её по-своему. Ты просто не любишь поэзию, и для тебя привычней что-то более для тебя понятное, вроде энергетического поля, или лучей, или ещё чего-нибудь. Мне, кстати, тоже, — усмехнулась она. — А вот твоей жене, как мне кажется, будет ближе образ Летящей.
