Когда спустя семь лет он под гнетом возраста отошел от дел, лорд Аркинд назначил на освободившееся место более подходящего кандидата, который, впрочем, тоже был прославленным венетрийцем.
Впоследствии традиция сохранилась.
Майера Рейс
Лейтенант Севан Ленид исполнил свой долг джентльмена Службы: солгал Леовену Алеманду не колеблясь. На кону стоял Альконт. Гитец не имел права на угрызения совести. Служба государственного спокойствия возвращала контроль над городом – уступить боевые группы мятежникам было недопустимо, какой бы козырь барон Эмрик Архейм ни выложил офицеру.
Вскоре с «Аве Асандаро» доложили об успехе операции, и Севан переключился на другие задачи. Победителей не судят, даже если кому-то придет в голову сверить точное время всех событий.
На пылающей мятежом Венетре герцогская диспетчерская стала маяком порядка и королевской власти. Металлические створки запечатали иллюминаторы, двери, но Трифон Иклид время от времени тщательно их осматривал. Фаддей Никис сидел в кресле, следил за Лангалем. Очкарик, привязанный к вращающемуся стулу, смотрел на прикрытое навигационной картой тело брата, безучастно и лаконично объясняя Георгию Гейцу суть незнакомых настроек, когда тот с ними сталкивался.
Севан изредка поглядывал на старого механика. Его работа завораживала. Натруженные руки летали над оборудованием, и перемежавшиеся шипением щелчки складывались в гипнотизирующий ритм. За ритмом неотрывно следовала ласкавшая слух исправная связь.
Вначале вызовы неслись без умолку. Севан принимал и передавал сообщения каждую секунду. Потом они упорядочились в такт сухим распоряжениям Майеры Рейс, достопочтеннейшей вдовствующей графини Риволл, руководительницы венетрийского отделения. Севан смог передохнуть. Не снимая наушников, он оперся локтями на стойку управления перед микрофоном и опустил подбородок на переплетенные в кулак пальцы.
Немигающий взгляд замер на закрывшей иллюминатор бронированной створке. Севану не хватало технических знаний, чтобы разобраться в манипуляциях Георгия или аппаратуре Лангалей, зато текст Археймовой пьесы возник в голове до последних ремарок. Гитец прокручивал ее в голове. Без интуиции он боялся упустить детали, чувствуя себя ущербным не только физически, но и умственно. Ожог руки казался пустяком на фоне притупившейся остроты мыслей.
Болезненная улыбка изломала губы. Еще никогда ему не было так плохо. Если просветленные Церковной школы не распечатают его дар в ближайшие дни, он спятит, как покойный отец.
Севан вспомнил рассказ Марии Гейц о визите к подполковнику Микаилу Цейсу, достопочтенному виконту Орманд. «Финансист Клаус Тейд», журналистка Илона Майм, профессор истории Джаллийской академии философии Лют Таргед крутились на виду. Однако больший интерес представляли прочие гости. Герман, хозяйка типографий, вдова снабженца, субтильный диспетчер – никого случайного.
Архейм все продумал. Простые люди сотворили мятеж. Они привлекали массы и завязывали нужные знакомства, прокладывая тропинки за вроде бы обычные двери. Обладатели высокого статуса лишь платили деньги и служили гарантами благополучного будущего.
Поэтому сегодня службу на квартердеке несли одни верные барону охранники, а непримечательный субтильный диспетчер впустил Лангалей как коллег, и близнецов никто не заподозрил.
Понял Севан задачи и остальных гостей Микаила.
Зрачки темно-синих глаз расширились. Диспетчерская вокруг расплылась. Ребристая створка подернулась дымкой. Трескучие голоса окутало многослойное эхо. Белые строки на синих экранах смазались. Севан увидел Венетру, точно с высоты птичьего полета, и продолжавшие поступать сообщения восходящими потоками удерживали его в предрассветном небе.
– …тринадцатый отряд, на Сиреневую!
– …вас поняли. РВП
[20] – шестнадцать минут.
– …на связи Морин. Пожар на Торговой. Гоню поджигателей.
– …вышли на очередную группу псевдо-Бастиона.
Обрывки фраз, сжатые доклады, коды – с каждым словом Видение дорисовывало развернувшееся перед Севаном полотно. Гитец перестал осознавать, что сидит в диспетчерской за стойкой управления.
«Рейлы» Службы виляли по узким улицам. Джентльмены и дамы лорда Корвунд бросали экипажи, где приходилось, и прорывались к больницам, пожарным частям, полицейским отделениям. Иногда шли напролом, иногда – по крышам или проскальзывали через канализацию и потайные тоннели, которыми горная столица славилась на весь Альконт. Объединившись с добровольцами, констеблями и отрядами настоящего «Бастиона», агенты разгоняли погромщиков, выжимали мятежников из захваченных зданий. Направляли городские службы тушить огонь, лечить раненых, помогать пострадавшим в обуявшем Венетру хаосе.
Представление Архейма выплеснулось за подмостки и накрыло зрительный зал. Повсюду гремели выстрелы, голосили сирены и люди, с хлопками разлетались от жара кирпичи и стекла. Пламя освещало темный город полуденным солнцем. От яркого света хотелось зажмуриться.
Самые ожесточенные бои охватили промышленные кварталы Венетры.
Люди Германа взорвали металлический резервуар с газом, вызвав оползень и озлобив район. Завал похоронил кораблестроительный комплекс, треть жилых улиц и пять сотен жизней, не разбирая мужчин, женщин, стариков и детей. Равнодушный взгляд Севана заметил торчавшую из грязи тонкую руку и вцепившегося в нее, глотающего слезы мальчика лет двух.
Германовцы дрались со вчерашними соседями. Такими же работягами, как они сами. Никто из них пока не осознавал: утром всем оплакивать могилы на общем кладбище, если не одну яму.
Севан отрешенно представил, чтó именно через день-два прочитает в газетах. Девяносто процентов его отчета ляжет под гриф секретности. Над десятью – тщательно поработают секретари Службы. Часть событий выкинут, другие приукрасят, о третьих упомянут, не заострив внимания. Крупная пресса и мелкие издания сначала разойдутся во мнениях, но под давлением властей быстро остановятся на единственной, самой удобной точке зрения.
Правда исказится до неузнаваемости. Он, Севан, запомнит настоящую историю.
– Восьмой, – произнес гитец, – Герман уезжает по Угольной к окраинам. Вы – ближайший.
– Вас понял, центр.
– Данные об остальных зачинщиках? – спросила леди Риволл.
– Я сообщу.
Голоса по-прежнему окутывало эхо. На экраны Севан не смотрел: строки утратили для него смысл. Ощущения были незнакомыми, похожими на реалистичный сон. Над головой тикали часы, отмеряя время, но гитец уже знал итоги мятежа и цену за вырвавшийся из-под печатей дар Видения.
Цена. Сознание не задержалось на этой мысли. Есть вещи, на которые не повлиять, – Тень с ними. Принципы Службы требовали от Севана сосредоточиться на текущих задачах и действовать предельно эффективно, пусть по завершении дела он не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой.
