Враг остановился в сорока шагах от нас, взял оружие на изготовку и дал залп. Мы ответили и с криком «ура!» примкнули штыки. Не передать словами наше удивление, когда дым рассеялся и мы увидели спины императорских гренадеров! Мы остановились и поглядели друг на друга, не веря своим глазам. Несколько 9-фунтовок с тыла, по правую руку от нас, ударили по ним картечью, бойня получилась чудовищная. Ни в одной другой части поля я не видел такого нагромождения тел.
Три недели спустя Макриди рассказывал об этой битве в письме к отцу:
Когда они подошли на 20 шагов, мы встретили их залпом, криком «ура!» и приготовились к атаке, но они здорово нас озадачили, они смылись… Но я берусь за непосильную задачу, пытаясь описать эту битву. Так мало мы о ней знаем… Наш бригадный генерал Хакетт… обратился к нам посреди боя с прекрасной речью, которую наши бравые парни подхватили приветственными криками: «Зарядим ружья нашей честью, ею выпалим по врагу!»
Макриди простыми словами пересказал непростые события. Ганноверская бригада слева от «красных мундиров» была отброшена тем, что ганноверский офицер назвал «весьма мощной атакой». У ганноверцев закончились боеприпасы, их командир был убит, они отступили. Тем временем бригада Халкетта обратила вспять французских гвардейцев залпом и видом штыков, но затем произошло нечто странное. Канониры Императорской гвардии находились вблизи бригады Халкетта и обстреливали «красных мундиров», пересекавших дорогу, идущую вдоль вершины гребня. В тот момент показалось, что гвардейская пехота отступила, но пушки причесывали четырехрядную линию «красных мундиров», и бригаде было приказано развернуться и укрыться за кустами и краем склона. И снова процитируем Макриди:
По команде мы в строгом порядке развернулись и отошли. Когда мы спускались по склону, огонь невероятно усилился, со всех сторон раздавались ужасные крики сбитых с ног и раненных, решивших, что их бросили. В какой-то миг выбыло множество офицеров и солдат из обоих полков. Из наших Прендергасту раздробило кости, Макнаб был убит картечью, а Джеймсу и Баллину ядром оторвало ноги – во время отступления или лобовым огнем перед этим. Я как раз приводил в порядок подвернутую ногу, как передо мной, крича, свалился мой друг, обезумевший от пяти полученных ран, и дальше было печальное: «Она глубокая, Мак, она глубокая?» На сей раз мы смешали строй с 33-м и 69-м полками, и всякий порядок был утрачен.
Бригада поддалась панике. Они обратили в бегство гренадеров Императорской гвардии, а затем сами с перепугу отступили, и паника быстро нарастала. Офицеры и сержанты пытались унять солдат, но безуспешно. «50 кирасиров могли бы уничтожить всю нашу бригаду», – вспоминал Макриди. В тот момент казалось, что дисциплина в бригаде потеряна окончательно. Солдаты начали драться, прокладывая себе путь в тыл, но вот, описывал происходившее Макриди, кто-то издал боевой клич, и, охваченные паникой, солдаты отозвались. Генерал Халкетт схватил боевое знамя 33-го полка, а генерал Пелет схватил орла, захваченного в Плансенуа. Они стояли, пока солдаты не построились перед ними. Там был Веллингтон, и его присутствие тоже оказало отрезвляющее действие. Помимо всего прочего, Веллингтон ранее командовал 33-м, и да поможет им Господь, если теперь они опозорят герцога. И тут голландская батарея с близкой дистанции открыла огонь по французам, опустошая ряды гвардейцев, и голландско-бельгийская бригада открыла по французам залповый огонь, и паника как-то утихла. «Офицеры творили чудеса, – вспоминал Макриди, – но спас нас один тот окрик. Я так никогда и не узнал, кто издал его». И вот все четыре батальона оправились от пережитого ужаса, построились и заняли позиции. Для Анри Дюперье, казначея 18-го полка британских гусар, возвращение бригады Халкетта стало неожиданностью. С остатками кавалерии он расположился позади пехоты на гребне Веллингтона и наблюдал, как стреляет голландская пехота, и вдруг: «Лорд Веллингтон невесть откуда вывел ребят в красных мундирах, я увидел их сквозь клубы дыма».
«Я взялся за непосильную задачу, – писал Макриди своему отцу, пытаясь передать в письме эту битву». Так что же произошло на вершине гребня, когда пошла в атаку первая колонна (или каре?) Императорской гвардии? В ответе на этот вопрос затрудняются обе стороны. Ганноверцы отступили в некотором беспорядке, но так же поступили и «красные мундиры». Голландско-бельгийские части сражались хорошо, их артиллерия проделала свою работу чисто. Французы тоже отступили, отброшенные грандиозным залпом линии генерала Халкетта. Французские канониры наводили хаос, и их огонь более, чем все остальное, вызвал панику в бригаде генерала Халкетта. Великая заслуга солдат и офицеров бригады в том, что паника оказалась скоротечной, и им очень повезло, что ни одна из французских частей не воспользовалась минутной слабостью этого соединения. Вероятно, и сами французы были близки к панике. Они отступили перед ужасным залповым огнем, голландские пушки обрушили на них сокрушительный град картечи, гребень окутался дымом, их передние шеренги лежали, израненные или мертвые. Наверняка можно сказать лишь то, что атака западной колонны Императорской гвардии провалилась, она была отброшена от линии обороны Веллингтона и отошла назад. Генерал Халкетт в этом бою был ранен, но доволен тем, что его солдаты не разбежались и отстояли позицию.
Тем временем вторая атака французов, более масштабная, ударила справа от бригады Халкетта, где ее поджидала бригада британских гвардейцев и великолепная бригада генерала Эдама. Гарри Пауэлл служил капитаном в 1-м гвардейском пехотном. Как и весь его батальон, он лежал на обратном склоне:
Вдоль всей позиции проходила сельская дорога, а вдоль нее – канава и насыпь, гда наша бригада и укрылась от пушечного обстрела, который длился, наверное, уже три четверти часа. Если бы насыпь не защищала нас, все бы уже погибли. Видимо, император на это и рассчитывал, потому что внезапно огонь прекратился, а когда рассеялся дым, нам открылось невероятное зрелище. Плотная колонна гренадеров (около 70 человек шириной) Средней гвардии, числом около 6000 человек, под предводительством, как мы потом узнали, маршала Нея, всходила на вершину шагом pas de charge, с криками: Vive l’Empereur! («Да здравствует император!») Они продолжали сближение, пока не осталось 50 или 60 шагов до нас, а затем бригаде приказали встать. И появление нашего корпуса было для них таким внезапным и неожиданным, словно мы выросли из-под земли, что, когда мы обрушили на них плотный огонь, гвардия, которая в атаке никогда не знала поражений, вдруг остановилась.
Капитан Пауэлл, как и вся гвардейская бригада, решил, что перед ними гренадеры Средней гвардии, но то были гвардейские стрелки. Благодаря этой ошибке в Великобритании и по сей день существует гвардейский гренадерский полк. 1-й гвардейский пехотный полк удостоился этого названия по имени своих врагов, хотя на самом деле как раз солдатам Халкетта выпало сразиться с настоящими гренадерами. Пауэлл оценивает количество врагов в 6000. Его ошибка простительна в тот вечер грохота и хаоса, но на самом деле численность второй колонны не превышала 2000 человек.
И конечно же герцог был там. Он сидел на Копенгагене, верном коне, и наблюдал, как подходит французская гвардия. Ждал, пока они не подойдут, по оценке капитана Пауэлла, на 50 или 60 шагов, затем снова взял на себя командование. «Теперь, Мейтленд! – обратился он к командиру бригады. – Теперь ваш час! Гвардия, встать!» Они встали и построились в линию. «Приготовиться!» – пауза, за время которой тяжелые мушкеты взведены и приставлены к избитому отдачей плечу. – «Огонь!»
