Книга Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы, страница 66. Автор книги Бернард Корнуэлл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы»

Cтраница 66

А когда они сломались, рухнули и все надежды Франции. «Фортуна – женщина», – сказал Наполеон, и теперь она плюнула ему в лицо. Когда сломался 4-й стрелковый, с ним сломалась вся армия. Упал боевой дух французских солдат, началась паника. Обычные солдаты увидели, как бегут непобежденные, – и побежали сами. Это зафиксировал и Наполеон:

Несколько полков… увидев, что часть гвардии бежит, подумали, что дрогнула Старая гвардия. Раздались крики: «Все пропало! Гвардия разбита!» Солдаты говорили, что кое-где даже раздавались злонамеренные крики: «Каждый сам за себя!» Паника распространилась по всему полю боя. Беспорядок перемещался к нашей линии отступления, солдаты, канониры, повозки – все толпились, чтобы пробиться туда.

Произошло это неожиданно. Весь день и вечер напролет полыхала битва, французы крепко и отважно наседали на линию Веллингтона, но вдруг, в один момент, французской армии не стало, от нее осталась лишь кучка напуганных беглецов.

Веллингтон вернулся в центр своей линии. Только что Лик видел, как он выводил в бой 52-й, развеявший в прах мечты императора. Костюм герцога, вспоминал Лик, «состоял из синего сюртука, белых кашемировых панталон и ботфортов. Шпагу он носил на поясе, без перевязи». Простой синий сюртук и черная шляпа с кокардой делали герцога легко узнаваемым для его солдат, и, когда французы побежали, он некоторое время наблюдал за этим с центра гребня. Он видел врага в панике, видел, как отступление врага претворяется в хаос. Он смотрел вниз, а потом пробормотал: In for a penny, in for a pound («Встрял за пенни – встрял и за фунт») [37]. Затем снял с головы шляпу с кокардой, и люди рассказывают, что как раз в этот момент лучи вечернего солнца выскользнули из-за туч и озарили его. Веллингтон махнул шляпой в направлении врага. Трижды он махнул, и то был сигнал к наступлению всех союзных сил.

Не все видели этот сигнал. Если потребовалось некоторое время, чтобы паника заразила всю французскую армию, то время потребовалось и для того, чтобы дуновение победы достигло всех союзных войск. Капитан Джон Кинкейд со своими стрелками сражался против французских застрельщиков:

Внезапно радостный крик – как мы поняли, британский – раздался далеко справа, и каждый навострил уши. Это был долгожданный приказ лорда Веллингтона к наступлению. Постепенно он приближался, становился громче, раздался рядом. Инстинктивно мы его подхватили и бросились через кустарник… штыками гоня наших противников. Вдруг к нам прискакал лорд Веллингтон, и наши принялись его приветствовать. Не надо приветствий, ребята, просто вперед – и доведите вашу победу до конца».

Мгновениями раньше 52-й, стоявший поперек склона до тех пор, пока не развернулся вправо, чтобы идти по дороге к La Belle Alliance, совершил ошибку, приняв британскую легкую кавалерию за французских всадников, и своим мушкетным огнем опустошил несколько седел. Там оказался и Веллингтон. «Не важно! – крикнул он Колборну. – Вперед! Вперед!» Несколько стрелков 95-го последовали за батальоном Колборна. Капитан Джозеф Логан из «зеленых мундиров» писал:

Такой бойни я никогда не видел… Этот аристократ, лорд Веллингтон, двинулся вместе с 95-м и все время кричал: «Вперед, мои храбрецы!» Я боялся за него, о себе я не беспокоился. Боже мой! Если бы его сшибли, какой горький день настал бы для Англии!

Теперь вся линия союзных войск спустилась в долину, уже не будучи линией, – потери были слишком велики. Барон фон Мюффлинг, прусский офицер связи, вспоминал:

Когда пехотная линия двинулась вперед, оказалось, что наступают отдельные группы по несколько сот человек, а между ними большие интервалы. Позиции, на которых стояла пехота, были хорошо заметны глазу – их отмечала черта из бесчисленных убитых и раненых в красной униформе, простершихся там.

Красная черта из мертвых, умиравших и раненых. Ужасная картина. А перед ними в долине лежали новые жертвы и тысячи раненых и умиравших лошадей. Лик писал, что некоторые лошади «лежали, некоторые стояли, а некоторые из них ели растоптанную пшеницу или рожь, несмотря на отстреленные ноги… Стоял особенный запах, смесь запахов растоптанной пшеницы и пороха…»

И по растоптанной пшенице и ржи, мимо умирающих коней, через беспорядок былого сражения наступала союзная пехота. «Никогда не видел ничего подобного, – вспоминал сэр Огастес Фрейзер, командовавший королевской конной артиллерией. – Небо буквально застилал дым, солнце только начало заходить». И в этом зловещем, неземном освещении союзная армия шла через долину. Сержант Робертсон из 92-го батальона рассказывал:

Ни один язык не сможет выразить, что чувствовала британская армия в это время… Их радость граничила с экстазом… Заряжать ружья было некогда, мы пользовались одними штыками… Везде царили разрушение и смятение. Французы повсюду бежали, бросая ранцы, кремневые ружья и вообще все громоздкое, что могло бы их задержать.

Британская кавалерия присоединилась к погоне, безжалостно вырезая паникующие французские отряды. Капитан Анри Дюперье из 18-го гусарского вспоминал: «Во время наступления мы в какой-то момент наехали на кавалерию, которая сопротивлялась, но слабо, и на скаку налетела на свою же пехоту». Солдаты Дюперье, многие из которых были ирландцами, прикончили нескольких канониров, а затем принялись за дезорганизованный батальон пехоты. Французские пехотинцы пытались сдаться в плен. Это было всего лишь: Vive le Roi [38], по словам Дюперье, «но звучало оно слишком поздно»: «Наши люди не понимали по-французски, поэтому вырезали их».

Капитан Пьер Робино потратил этот день в бесплодных атаках на Угумон, а теперь паника добралась до солдат, осаждавших шато. Они быстро отступали. Робино писал:

Вслед нам стреляли. Наши солдаты, без того напуганные, увидели наших польских улан и, приняв их за британскую кавалерию, закричали: «Все пропало!» Крик эхом повторялся всюду, и скоро солдат охватил полнейший беспорядок. Каждый думал только о своем спасении. Напуганных людей невозможно контролировать. Кавалерия последовала примеру пехоты. Я видел драгун, несущихся галопом, прямо через злосчастную пехоту, которую они топтали копытами своих коней. Один раз и меня сбили с ног.

Может, Робино и считает, что «напуганных людей невозможно контролировать», но некоторых контролировать ему удавалось. Он пригрозил нескольким драгунам мушкетом и сумел их остановить. Он собрал 60 или 70 солдат и повел их на юг, но предусмотрительно избегал главной дороги, по которой погоня шла полным ходом. Ему удалось уйти, но в долине, под длинными лучами закатного солнца, убийства еще не закончились.


Французская армия погибала, но это не была мгновенная смерть. Потребовалось время, чтобы новости дошли до защитников Плансенуа, они продолжали сражаться до 9 часов вечера. Некоторые канониры из «гран-батареи» продолжали стрелять, пока армия разваливалась вокруг них. Один из последних выстрелов просвистел мимо Веллингтона, в каком-нибудь сантиметре от него, и отнял ногу у помощника командующего. «Боже, сэр! – сказал Аксбридж. – Я потерял ногу!» «Боже, сэр! – ответил герцог. – И в самом деле».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация