Герцог ошибся в отношении полковника де Лэнси, который был еще жив, хотя и тяжело ранен. Ближе к концу битвы ядро скользяще задело его по спине, не повредив кожу, но повредив ребра. Он был заместителем и генерал-квартирмейстером Веллингтона и, несомненно, одним из тех друзей, потеря которых его так расстроила. Уильям де Лэнси родился в Нью-Йорке, в семье лоялистов, потерявших собственность в годы Войны за независимость. Семья переехала в Англию, и Уильям сделал военную карьеру, сражаясь на Пиренейском полуострове и завоевав доверие Веллингтона. В апреле 1815 года де Лэнси, то есть уже сэр Уильям, женился на Магдалине Холл, шотландке, она сопровождала мужа во Фландрию, где герцог настоял, чтобы де Лэнси служил его генерал-квартирмейстером. Леди де Лэнси перед битвой пришлось уехать в Антверпен, сразу после сражения она вернулась и обнаружила мужа раненным в одном из коттеджей Мон-Сен-Жана. Она стала за ним ухаживать, и, казалось, дело идет к чудесному выздоровлению, однако в понедельник, 26 июня, через восемь дней после ранения, сэр Уильям умер. Магдалина была безутешна. И трех месяцев не прошло, как они поженились. Позже она описала историю своей любви, завершившейся столь трагически, в книге, озаглавленной «Неделя при Ватерлоо в 1815» (Lady de Lancey. A Week at Waterloo in 1815).
Прусские войска устроили за французской армией ночную погоню. Это имело смысл. Довольно было уже нескольких подтвержденных случаев, когда солдаты Блюхера по ошибке вступали в бой с британо-голландскими силами, а ночью, при луне, такие стычки становились гораздо более вероятными. Гнейзенау организовал погоню, благоразумно посадив барабанщиков на кавалерийских лошадей, чтобы французы думали, что прусская пехота наступает им на пятки. Пруссаки гнались за ними почти всю ночь, наводя панику, рассеивая выжившие отряды Наполеона и добивая беглецов. Блюхер провел эту ночь в Женапе – городке по пути к Катр-Бра, откуда на следующее утро писал своей жене:
Численное превосходство врага заставило меня отступить 17-го, зато 18-го вместе с моим другом Веллингтоном я раз и навсегда положил конец Бонапартовским танцам. Его армия полностью разгромлена, вся его артиллерия, багаж, боеприпасы и снаряжение в моих руках. Его регалии мне только что принесли. Их отыскали в шкатулке, в его карете. Вчера подо мною убили двух лошадей.
Слова: «Мой друг Веллингтон» указывают на благородство души, какого, к сожалению, не хватало Гнейзенау, да по правде говоря, и самому Веллингтону. Гнейзенау признал, что британцы сражались с «превосходной храбростью», но своего мнения о Веллингтоне так и не изменил.
Узкий мост в Женапе оказался серьезным препятствием для отступающих французов. Грузовые повозки встали в пробку, намертво перекрыв улицу, так что бегущие солдаты были вынуждены ползти под телегами, чтобы добраться до моста. Наполеон ухитрился отыскать свой экипаж, но во всей деревне не нашлось кучера, так что императору пришлось бросить карету в последний момент перед тем, как ее захватила прусская кавалерия. Его везение на сокровища не распространялось: армейская казна, хранившаяся в повозках, смогла благополучно добраться до Шарлеруа, но там застряла в другой пробке, где и была расхищена беглецами, которые клинками и штыками вспарывали мешки с золотыми монетами.
Наполеону дали коня, и с горсткой императорских гвардейцев он направился на юг. Проезжая Катр-Бра, император увидал в лунном свете тысячи обнаженных тел, лежавших на поле боя. Всех их раздели и ограбили местные крестьяне. В Шарлеруа он избежал давки и к девяти утра, в понедельник, прибыл на французскую границу, где остановился. Там он надиктовал письмо своему брату Жозефу, замещавшему его в Париже. Император писал:
Еще не все потеряно. Я полагаю, что, если собрать все мои силы, наберется 150 000 человек. Национальная гвардия и несколько храбрых батальонов дадут мне 100 000 человек, резервные батальоны – 50 000. Значит, у меня есть 300 000 человек, чтобы сразу же встретить врага. Свою артиллерию я привезу на обозных лошадях. Я могу поднять 100 000 рекрутов… Я начну с Лаона [Лана], там я наверняка найду себе войска. Я ничего не слышал про Груши. Боюсь, что он захвачен, но если нет, то через три дня у меня будет еще 50 000 человек.
Он строил воздушные замки. Груши, напуганный новостями из Ватерлоо, искусно отступил из Вавра, где одержал свою ненужную победу, и провел невредимыми свои 25 000 человек через границу. Что бы там Наполеон ни думал, все было потеряно. В среду, 21 июня, император добрался до Парижа и обнаружил, что город уже переполнен слухами о катастрофическом поражении. Эмиль Лабретоньер, который в воскресенье так восхищался фальшивыми новостями о победе, отмеченными выстрелом пушки у Дома инвалидов, теперь набрался других слухов и пошел к Елисейскому дворцу, летней резиденции Наполеона:
Внутренний двор был полон потных и пыльных лошадей. Подъехали адъютанты, крайне измученные. Несколько кавалеристов из Императорской гвардии мрачно сидели на скамейке, их стреноженные кони ожидали во дворе. Лицо одного из всадников было повязано черным шарфом. Вся эта сцена вызывала горечь и стыд.
Франция дала Наполеону последний шанс, но этот шанс сгинул в долине у Мон-Сен-Жана. Палата представителей больше не поддержит императора. Блюхер и Веллингтон вели свои армии на Париж, австрийцы перешли восточную границу, а вслед за ними шли русские. Наполеон злился на судьбу, затем принял ее. 4 июля Париж сдался союзникам, хотя их войска не входили в город до 7 июля. К тому времени Наполеон отрекся от престола. Он находился в Мальмезоне, доме Жозефины, и тешил себя мыслью эмигрировать в Соединенные Штаты. Он заказал книги про Америку и отправился в Рошфор, где надеялся найти корабли, которые смогут перевезти его в Новый Свет. Однако вместо этого обнаружил там британскую морскую блокаду. Он сдался капитану Мейтленду с корабля «Беллерофон», который прославился в Трафальгаре как «Билли Руффиан». Так началось путешествие Наполеона к острову Святой Елены.
Далеко на севере, в Женапе, так и лежали в грязи тысячи экземпляров прокламации. Эту прокламацию отпечатали в Париже, хотя в заголовке было указано: «Императорский дворец Лакен, Брюссель». Она была адресована народу Бельгии:
Кратковременный успех моих врагов ненадолго отделил вас от империи, но в ссылке, на морских скалах, я слышал вашу печаль. Бог сражений вручил мне судьбу ваших прекрасных краев: Наполеон с вами! Вы достойны быть французами! Вставайте всем народом, вступайте в мои непобедимые войска, искореним варваров, которые враги вам и мне. Они разбегутся от жара и отваги ваших сердец.
Но от жара и отваги сбежал сам император, и пруссаки решили расправиться с ним. Гнейзенау написал фон Мюффлингу, все еще ответственному за связь с Веллингтоном, и потребовал, чтобы герцог согласился с решением казнить императора. «Высшая справедливость и декларация от 13 марта требуют, чтобы кровь наших солдат была отомщена».
Мюффлинг отправил данное требование, подкрепив его прусским ультиматумом переходному правительству в Париже, заявив, что Блюхер прекратит враждебные действия только после того, как Наполеон будет выдан ему «живым или мертвым». Мюффлинг вспоминал:
