В ночи на поле вышли мародеры, чтобы ограбить мертвых и раненых, и, если раненый сопротивлялся, его убивали. Мужчины и женщины клещами вытаскивали зубы изо рта мертвецов, и затем многие годы фальшивые зубы назывались «зубами Ватерлоо».
Кого-то из раненых доставили в Ватерлоо. Сержант Иоганн Доринг проходил через этот городок на следующий день после битвы:
Когда мы проходили мимо последних домов Ватерлоо, то увидели площадку перед сараем, заваленную ампутированными руками и ногами, иногда даже с кусками униформы. А хирурги с закатанными, как у мясников, рукавами, продолжали делать свою работу. Картина эта сильно напоминала скотобойню.
Другие пострадавшие проделали весь путь до Брюсселя, где, за неимением мест размещения, их укладывали на соломе на городских площадях. Стрелок Эдвард Костелло удивлялся такой картине:
Эта сцена превосходила всякое воображение. Тысячи раненых французов, бельгийцев, пруссаков и англичан. Постоянно прибывали повозки, телеги – вообще весь транспорт, какой смогли найти, – заваленные пострадавшими. Раненых укладывали, без разбора на друзей и врагов, на солому, оставляя между ними место для прохода, во всех частях города, почти без медицинской помощи. Однако милосердие и неустанная забота прекрасных брюссельских горожанок значительно облегчала их участь. Многих вскоре обеспечивали необходимым: одних бинтами и перевязкой ран, других чаем, кофе, супом и другим подкрепляющим питанием.
Хирург Чарльз Белл в Англии узнал о новостях из Ватерлоо и за свой счет отправился в Брюссель, где, к своему ужасу, обнаружил, что с поля боя все еще вывозят раненых. Труднее всего было в больницах, куда отвезли тяжело раненных французов, а ни одного хирурга не было. Белл начал оперировать в шесть утра и продолжал работать до семи вечера, и так три дня подряд:
Вскоре пришлось позабыть все нормы проведения хирургических операций. Пока я ампутировал одному человеку бедро, тут же лежали еще 13, и каждый умолял, чтобы его оперировали следующим: кто-то слезно увещевал, кто-то просил припомнить, что я обещал ему, кто-то с ненавистью бранился. Странное дело – я чувствовал, что моя одежда промокла от крови, а мои руки обессилели от работы ножом.
Наверное, мы уже никогда не узнаем точно, сколько человек погибло и было ранено при Ватерлоо. Конечно, разные государства вели свой подсчет, но из-за беспорядка после битвы тысячи человек остались неучтенными, а на последней перекличке никто не мог сказать, дезертировал отсутствующий, попал в плен или пал на поле боя. Особенно это касалось французской армии. Нам известно, что к началу сражения у Наполеона насчитывалось около 77 000 человек, а примерно через неделю переклички показали недостачу 46 000 человек. Марк Эдкин, проделавший кропотливую работу по статистике этой битвы, приводит самые точные расчеты. Британо-голландские силы Веллингтона после боя недосчитались 17 000 человек, из которых 3500 были убиты, 10 200 ранены, остальные дезертировали. Большинство дезертиров были голландцами и бельгийцами, жившими неподалеку, и камберлендскими гусарами, которые, несмотря на английское название, были полком ганноверской кавалерии – они просто взяли да и уехали. Пруссаки сильно пострадали за три дня при Линьи, отступлении в Вавр и при Ватерлоо, потеряв всего около 31 000 человек. Из них 10 000 дезертировали при отступлении, остальные – боевые потери. Сражение за Плансенуа оказалось особенно жестоким, там пруссаки потеряли около 7000 человек. Французы потеряли намного больше. Вероятно, около 30 000 французов были при Ватерлоо убиты или ранены, но эти цифры очень ориентировочны. Зато нам известно, что при Ватерлоо и Катр-Бра сражались 840 британских офицеров, и, по грубым подсчетам, половина из них попала в список потерь. Третья часть британских кавалеристов была убита или ранена. Королевская Шотландская гвардия потеряло 31 офицера из 37. 27-й пехотный – 16 из 19 офицеров. С наступлением ночи 18 июня на поле боя оказалось 12 000 трупов и 30 000 или 40 000 раненых, и все это на пяти квадратных километрах земли. Многим раненым предстояло умереть в ближайшие несколько дней. 32-й британский пехотный полк насчитал 28 погибших в бою и 146 раненых, но 44 из этих раненых скончались в ближайшие несколько месяцев.
Для очистки поля боя наняли местное население. Для мертвецов союзной армии выкопали траншеи, но недостаточно глубокие, и туристы не раз замечали лица и конечности, выглядывавшие из земли. Тела французов сожгли. Человек, приехавший в Ватерлоо через 10 дней после битвы, наблюдал французские похоронные костры в Угумоне:
Костры жгли 8 дней, и все это время они горели только на человеческом жиру. Руки, ноги лежали кучей, а около 50 работников с повязками, закрывавшими нос, длинными вилами ворошили кости в огне.
Через год останки все еще виднелись на земле. Некоторые из них откапывали люди в поисках сувениров. Наконец с одной компанией заключили договор, чтобы она собрала все видимые кости и размолола их на удобрение.
Битва закончилась, но споры не утихают.
Кто же выиграл эту битву? Вопрос может показаться смешным, но многие годы он распалял страсти, да и сейчас распаляет. Однако, по крайней мере, одну из теорий можно сбросить со счетов. Виктор Гюго в своем заменитом романе «Отверженные» ярко описал битву при Ватерлоо, но по ходу дела породил несколько мифов, в которые во Франции верят и теперь. «Кирасиры, – утверждал он, – уничтожили семь каре из тринадцати, захватили и заклепали шестьдесят пушек, отняли у английских полков шесть знамен, которые были принесены императору перед фермой Бель-Алльянс тремя кирасирами и тремя егерями конной гвардии»
[42]. Ничего подобного не было. Ни одно каре не было разбито, ни одна пушка не была заклепана французами, ни одно из британских знамен не было утрачено. Гюго утверждал, что защитники Угумона сбрасывали живых пленников в колодец.
Колодец этот был глубок – его превратили в могилу. Туда свалили до 300 мертвецов. Быть может, даже слишком поспешно. Все ли они были мертвы? Легенда говорит, что нет. В ночь вслед за погребением слышались будто бы из глубины слабые, жалостные стоны, молившие о помощи.
Этот колодец был обследован археологами, и они не обнаружили никаких следов человеческих останков. Легенду о живых, медленно умиравших в его глубинах, распространил сам Виктор Гюго. Он спрашивает: «Была ли возможность у Наполеона выиграть это сражение? Отвечаем – нет. Почему? Благодаря Веллингтону? Благодаря Блюхеру? Нет. Благодаря Всевышнему». Так Гюго размывает само событие победы в угоду своим идеям. Он утверждает, что Ватерлоо – не битва, а поворот развития вселенной. Подобные легенды переносят это сражение на мифический план, где французов не разбили честно и явно, но они пали жертвой космического фатума.
Тощий Билли полагал, что сражение выиграл он. Своим родителям он писал: «У нас сегодня был замечательный бой с Наполеоном… Основное сражение дал именно мой корпус, благодаря которому мы и одержали победу». Было бы честнее сказать, что союзные армии одержали победу благодаря главным образом тому французскому стрелку, который сумел засадить мушкетную пулю в плечо принцу Оранскому.
