– Хрен с ним, – махнул рукой Федорчук. – Как договоримся?
– Мы с тобой встречаемся… – Степан взял листок с именами, перевернул и быстро записал адрес и дату встречи. – Устраивает? – спросил он, демонстрируя запись Виктору.
– Вполне.
– Сразу после этого езжай в… – Матвеев возвел глаза к потолку, но сделал над собой усилие и вернулся к бумажке, записав, куда именно следует отправиться Федорчуку.
– Значит, через две недели, – кивнул Федорчук. – А ты?
– Я? Я попытаюсь собрать приданое…
– Что, есть карбованцы? – усмехнулся Виктор.
– А то ж! – улыбнулся в ответ Степан. – И твердая валюта, и документы, и, может быть, кое-что из спецтехники умыкнуть удастся…
– И?..
– Ну, думаю, за неделю-другую управлюсь. А кстати, деньги-то у тебя есть, или…
– Нет, но будут! – твердо сказал Федорчук, и в глазах его мелькнуло нечто такое, от чего Матвеев даже поежился.
– Банк грабить собираешься? – заинтересовался Ицкович.
– Нет, – серьезно ответил Федорчук. – Сволочь одну. Резидента.
– Тоже дело, – кивнул, соглашаясь, Олег. – Помощь нужна?
– Не напрягайся, – отмахнулся Виктор. – Сам справлюсь.
– Ну, сам так сам, – пожал плечами Ицкович. – Мне тоже нужно время, чтобы вещички собрать. К концу февраля буду на месте.
– Где и как встречаемся? – спросил Матвеев.
– Вокзал? – предложил Федорчук.
– Главпочтамт? – высказал свое предложение Ицкович.
– В ГУМе у фонтана, – но ирония Степана оказалась не востребована.
– Ты по-испански читаешь? – вкрадчиво спросил Ицкович.
– Ну, разобрать несложный текст, я думаю…
– Тогда так, – Ицкович завладел листком и быстро записал свои предложения. – Это первый вариант, – сказал он, показывая друзьям текст. – Это второй. А это третий, резервный, если первые два не сработают.
– Идет, – кивнул, закончив чтение, Степан.
– Согласен! – теперь бумажкой завладел Федорчук и быстро написал на ней еще две строчки.
– А это еще зачем? – удивился Ицкович.
– А если что-нибудь не сложится и мы застрянем в Европе? Где я буду вас искать?
– О! – поднял вверх указательный палец Степан. – Мысль правильная. Мой официальный адрес и телефон, – сказал он, делая приписку с края листа. – Запомните?
– Тоже мне бином Ньютона! – ответил Виктор, а Олег вместо этого сделал свою приписку. – Мои координаты, – сказал он. – Запоминайте…
Олег Ицкович, Амстердам.
1 января 1936 года
Гости ушли. Олег еще раз измельчил пепел от сгоревшего листа бумаги, выбросил мусор, убрал со стола и, вернувшись к окну в гостиной, задумался. На улице уже было темно. Ночь не ночь, но зимний вечер, да еще и облачность низкая, и ощущение такое, что вот-вот пойдет дождь.
Постояв так с минуту, Олег пожал плечами и, подойдя к буфету, достал вторую бутылку. На самом деле, сняв эту квартиру три дня назад, Баст фон Шаунбург купил три бутылки коньяка, шоколад, кофе и сигареты, чтобы иметь все это под рукой на случай серьезного разговора. Теперь вот предусмотрительность фрица и пригодилась: тащиться в кабак определенно не хотелось, а между тем Ицковичу было о чем подумать, но если думать, то в комфорте. В этом смысле еврей и немец вполне сходились во вкусах. Оба были сибаритами, вот в чем дело.
Ицкович усмехнулся своим мыслям, поставил бутылку на стол и отправился на кухню варить кофе. Ему предстояло обсудить тет-а-тет с самим собой несколько крайне важных вопросов, поскольку главную проблему он для себя уже решил. Никуда он, разумеется, не поедет. И не сказал об этом вслух только по одной причине. Пойми Степа и Витя, что он остается, останутся, пожалуй, и они. А вот этого Олег не хотел. Рисковать своей дурной головой – это одно, чужими – совсем другое.
Последняя «фраза» ему понравилась, а тут еще и кофе поспел – совсем хорошо. И он улыбнулся, между делом закуривая и рассеянно глядя на пузырящуюся кофейную гущу. А в голове – смешно, но именно так – в голове уже звучала тревожная мелодия «Прощания славянки»…
Глава 4. Как вас теперь называть
Татьяна Драгунова, экспресс «Москва-Париж».
25 декабря 2009 года
– Семь пик… вист… пас, ложимся? Ход? Дядин! Стоя! – в соседнем купе мужики-айтишники с примкнувшим к ним замом генерального резались под коньячок в преферанс и громко рассказывали пошлые анекдоты, сопровождаемые взрывами хохота и шиканием «тише, господа, там женщины».
Татьяна прекрасно понимала, кого именно под словом «женщины» имеют в виду сотрудники мужеска пола, и даже жест в сторону своего купе представила, улыбнулась, отложила книгу – «Почитаешь тут!», – отдернула занавеску и под перестук колес стала смотреть в темноту.
Снега не было уже в Бресте. За окном висела сплошная облачность с намеком на дождь – ни звезд, ни луны. Мелькающие там и здесь россыпи огоньков городков и деревень, черные поля; быстро бегущие серые сосны и елки; голые – без листьев и чуть белее – стволы берез, подсвеченные неровным мелькающим светом из соседних вагонов.
Поезд шел с изрядной скоростью.
Низкий гудок локомотива превратился в пронзительный свист и заставил вздрогнуть.
Вагон дернулся. На мгновение стало темно, Татьяна зажмурилась – под закрытыми веками летали белые мушки – и через пару секунд все-таки открыла глаза…
За окном в ярком свете луны белели бесконечные, укрытые снегом поля, яркие звезды до горизонта, вдоль полотна – деревья в белых шапках и ни единого электрического проблеска.
Свист смолк. Снаружи пролетел сноп искр, резко потянуло гарью.
«Что случилось?..» – Татьяна не додумала мысль, как тут же эхом в голове отозвалось: «Que se passe-t-il?..
[35] La locomotive s’est cassee?» – и почему-то возник образ паровоза.
«Паровоз? Какой паровоз?!»
Только тут Татьяна осознала изменения в пейзаже за окном и заметила, что на столике перед ней появилась лампа с розовым абажуром антикварной конструкции. Она протянула руку и щелкнула выключателем… Пластик и синтетика отделки купе сменились бронзой и деревом, пространства до противоположной стены стало больше и там оказалась еще одна дверь! Татьяна резко встала, успев подумать «ноги затекли», и ударилась коленной чашечкой о стойку крепления столика.
– М-м-млять… – вырвалось вслух непроизвольно и также непроизвольно добавилось: – М-м-merde…
Острая боль полыхнула искрами в глазах, Татьяна откинулась назад на сиденье, боль исчезла, но и тело она перестала чувствовать, притом что видела, как собственная рука потянулась к колену…
