…Гейдрих позвонил через три дня, стоивших Шаунбургу трех лет жизни – не меньше, и как ни в чем не бывало, веселым тоном поинтересовался, куда это запропастился «дружище Себастиан» и не пора ли ему вернуться на службу фюреру и рейху?
Олег Ицкович – Себастьян фон Шаунбург, Реймс, Французская республика.
27 января 1936 года
– Да, так все и было, – криво усмехнулся «восставший из мертвых» Юрг. – Дубина Ридль решил лично свернуть мне шею. В тридцать первом я отбил ему самое дорогое… Удар был хорош, Баст, настоящий «пендаль», только не по мячу, а по яйцам! Вот он и решил поквитаться… Завалился ко мне с дружком из СС. Это было ночью, с пятницы на субботу… Я положил их обоих. Они, дурни, привезли меня к мосту Виттельсбах, а обыскали кое-как, как и все, что делали в своей дерьмовой жизни. Ну, я их и… Сначала Ридля, а потом уже и напарника. А мужичок оказался из Пруссии… Шарфюрер… Вот я и прожил следующие два дня как шарфюрер Меллер. Два дня… – Шоаш покрутил головой, как бы отгоняя мрачные воспоминания, и закурил.
– Слушай, Баст, а как ты уцелел? – спросил он через мгновение.
– Меня Гейдрих спас, – Баст решил, что правда – лучшая политика.
«Во всяком случае, пока…»
– У нас с ним что-то вроде дружбы образовалось… – объяснил он. – Я его жену спас, впрочем, неважно. Он позвонил и приказал сидеть в имении и не высовываться. Остальное ты знаешь, через два дня все было кончено…
– Как не знать, – усмехнулся Шоаш. – Я же их и расстреливал.
– Кого? – не понял Баст.
– Их! – Юрг затянулся, выдохнул дым и посмотрел старому другу в глаза. – Зепп
[77] меня в лицо не знал, да и другие в СС тоже. А расстрельная команда, как колбасные обрезки… Кого там, Баст, только ни было! Вот и шарфюрер Меллер приблудился… Ночью… Это уже суббота была, тридцатое… Ворвались в Штаделхеймскую тюрьму, идем по коридорам. Зепп орет: «Открыть!», кто-нибудь бросается открывать дверь, а Зепп, сука, заглядывает, смотрит… и отводит глаза, идет к другой камере. Идет и кричит для остающегося за спиной: «Фюрер приговорил вас к смерти за измену Германии. Хайль Гитлер!» И все. Представляешь? А мы их тащим во двор… Брань, крики, драка… А во дворе: «По приказу фюрера – целься, пли!» Знаешь, кого я расстреливал? Штандартенфюрера
[78] Ганса фон Шпрети-Вайлбаха, Эдмунда Шмидта
[79], Шнейдгубера
[80]… Представляешь?
– Представляю, – кивнул Баст и тоже закурил.
Наступило время обеда. Юрг закрыл лавку, и, взяв бутылку местного бренди, они отправились к реке. Здесь, сидя на скамейке, на тихой и пустынной аллее, они и разговаривали.
– И что теперь? – спросил Баст после паузы.
– Не знаю, – покачал головой Юрг. – Где наша Даддль? – вдруг спросил он.
– Точно не знаю, – честно признался Баст. – Кажется, где-то здесь, во Франции.
– Найти бы…
– Попробуй, – предложил Баст.
Решение уже созрело, и он не видел причин отказываться от задуманного. В конце концов, если что, всегда можно сказать, что он вербовал Юрга вслепую. Лишними такие люди, как Шоаш, никогда не бывают, хотя их и расстреливают иногда.
– Попробовать… Без денег, со смешными документами… – Юрг выбросил окурок в реку, отхлебнул из бутылки, которая стояла между ним и Бастом, и достал следующую сигарету.
– А Удо, Яббо, Цисси? – спросил он, закурив.
– Удо отсидел год в лагере и уехал в Голландию к родственникам. Цисси в Америке, в Нью-Йорке, у меня есть ее адрес. Яббо в Берлине, но у него там не слишком хорошо получается. Вот если бы ты…
– Что я? – насторожился Юрг.
– Я могу помочь с деньгами и документами…
– Я на Гитлера работать не буду, – отрезал Юрг.
– А кто говорил о Гитлере?
– На пархатых тоже не хочу, – нахмурился Шоаш.
«Но будешь», – кисло усмехнулся Баст, все время осознававший, кто он есть на самом деле.
– А на Отто Штрассера? – спросил он вслух.
– Отто создает организацию? – оживился Юрг.
– А разве я что-то сказал про организацию? – улыбнулся в ответ Баст. – Я и имени Штрассера не называл. И тебе не советую… Кажется, он в Вене сейчас. Впрочем, не знаю…
– Интересная идея, – глядя Басту в глаза, сказал Юрг. – Я бы сказал, многообещающая…
– О чем ты? – якобы недоуменно поднял бровь Баст.
– О том, чтобы собрать где-нибудь в Париже наш прежний философский кружок.
– Ах, вот ты о чем, – улыбнулся Баст. – Действительно хорошая идея. Только давай так, я в этом как бы не участвую.
– Точно! – подтвердил с ответной улыбкой Юрг. – Ты в этом не участвуешь. И более того, я о тебе, Баст, с лета тридцать четвертого ничего не слышал. Может быть, тебя давно и в живых нет…
– Все может быть, – кивнул Баст, пожимая руку старому другу. – А может и не быть.
Оставались пустяки: договориться о связи, достать паспорт и деньги.
«Вот и пригодится Витькина добыча», – и обдумать, в каких делах и под каким соусом можно использовать этот новый «Философский кружок». Впрочем, одно Олег знал точно, в охоте на Тухачевского он их использовать не будет. Рано.
«Еще рано…»
Ольга Ремизова – Кайзерина Альбедиль-Николова, Руан, Французская республика.
27 января 1936 года
В Руан она приехала на поезде. Но дизеля на Бонсекур пришлось бы ждать чуть не полдня, и Ольга взяла такси. Впрочем, не успела она въехать в этот тихий сонный городок, как ею вновь овладела нерешительность. Стоило ли приезжать сюда вообще, и что, черт возьми, она, Ольга, забыла в этом французском Мухосранске? Ведь это отнюдь не ее прошлое, и, значит, если даже Луи-Виктор сказал тогда правду, во что Кейт Кински отказывалась верить теперь даже больше, чем тогда, так вот, даже если он все-таки не солгал, что искала в Бонсекуре теперь, спустя семь лет, Ольга Ремизова? Последнее прости отъявленного лгуна Луи-Виктора де Верджи?
«Господи! – взмолилась она мысленно. – Он хотел, чтобы кто-нибудь из настоящих аристократов поверил, что он из тех самых де Верджи?»
Она остановила такси у какого-то едва не затянутого паутиной кафе и, попросив водителя обождать, заказала коньяк и… еще раз коньяк. Ее буквально трясло, хотя, скорее всего, заметить это со стороны было невозможно.
«Итак, что я здесь делаю?» – она, не церемонясь, выцедила сквозь зубы большую рюмку коньяка и, коротко выдохнув, закурила пахитоску.
