Иоганн Фест развел руками. Ну, если шнапс!
* * *
— А вот и наш хиромант! Спрятаться решили, Фест? Не выйдет, не выйдет!..
— Эй, камрады, налейте хироманту!
Автобус, самый обычный, военный, такие возят штабную обслугу в невеликих чинах — в грузовике трястись не по рангу, но и персональные авто не положены. Зато тепло и наливают.
— Прозит, камрады! Сегодня у нас у всех, считай, второй день рождения.
Иоганн Фест выпил и ничего не почувствовал, только слегка потеплело. Лица все незнакомые, ни Олендорфа, ни Брандта, главным же толстяк в черной фуражке слегка не по размеру.
Интересно, почему некромант? Брандт проболтался?
— Пораженческие разговоры прекратить! Главное, что враги Рейха и рейхсфюрера вновь промахнулись. Фюрер уже все знает, он обязательно примет меры…
Кажется, не убедил. Выпить, понятно, выпили, но не очень-то повеселели.
— По-моему, главное то, что какие-то паршивые твари безнаказанно летают в небе над Рейхом и бомбят, кого пожелают. А рейхсминистр Геринг делает вид, что это его не касается. Разве не так, штандартенфюрер?
— Но! Но! Но! — взвился толстяк. — Враги нанесли подлый удар в спину, но в этот тяжелый момент Рейх сплотился в единое целое…
— Даже в несколько единых целых, — поправили его.
От второй порции шнапса Фест отказался, тем более обещанная полевая кухня так и не приехала. Развезет! Он много отдал бы за то, чтобы оказаться возле оставленного в квартире радиоприемника. Сейчас интересно все, что передает Берлин. Неужели опять сделают вид, будто ничего особенного не происходит? Подобное не скрыть, соседи уже злорадно потирают руки. И в самом деле выходит, что Рейх можно бомбить, причем без особого риска. И чего стоит СС, если рейхсфюрера травят и гоняют, словно кролика на охоте? «Run, rabbit, run, rabbit, run, run, run, run». Ату!
Это понимают многие, в том числе и толстяк-штандартенфюрер, напрасно пытающийся поднять боевой дух. И фюрер понимает. Неужели и сейчас Адди станет поддерживать «верного Генриха»?
— Эй, некромант-хиромант, чем там сердце успокоится?
Доктор Фест ответил, даже не думая.
— Дальней дорогой, камрады.
* * *
— В нашем кругу можно говорить откровенно, хотя мы никогда не скажем об этом публично. Накануне событий 30 июня 1934 года мы также долго не решались выполнить свой долг и поставить к стенке своих бывших соратников, сбившихся с верного пути…
Голос Генриха Гиммлера звучал ровно, даже равнодушно, белое опухшее лицо больше походило на маску, лишь глаза под стеклышками пенсне казались живыми.
— …Сейчас вновь настало время расправиться с предателями, которые нанесли нам удар руками иностранных наймитов. Измена в самом сердце Рейха! А нас еще обвиняли в жестокости…
В автобусе удалось немного поспать после того как наконец-то подогнали полевую кухню. Затем начали прибывать автомобили в сопровождении мотоциклистов. Наконец, кто-то скомандовал: «К машине!» Вышли, построились, тут и Гиммлер пожаловал.
— …Нам требуется время, чтобы собрать силы, организовать отпор. Мы не отступаем, мы начинаем маневр, который приведет нас к неизбежной победе. Сплочение, мужество и верность — вот что требуется сейчас…
Доктору Фесту показалось, что рейхсфюрер даже не думает над тем, что приходится говорить. Чувствует, что не верят, а если и верят, то не до конца. Лейбштандарт не помог, кто защитит?
— …Вспомним девиз СС: «Наша честь — верность!» И да будет так! Зиг!..
«Хайль!» орали громко, словно выплескивая накопившийся страх. Доктор Иоганн Фест пожалел, что не успел уши руками закрыть.
Пальцы озябли, и бывший унтер-офицер, наплевав на устав, сунул ладони в карманы пальто. Гиммлер заметил, стеклышки пенсне блеснули злым горячим огнем, однако так ничего не сказав, отвернулся.
Иоганн Фест достал пачку «Юно». Вроде бы спектакль окончен. И только щелкая зажигалкой, он вдруг понял, что в речи Гиммлера, такой же бесцветной, как и все прочие, не так. Рейхсфюрер СС ни разу не помянул Адольфа Гитлера.
* * *
Грузились без особого порядка. Гиммлер куда-то исчез, его штаб запустили в знакомый уже автобус, остальным подали крытые грузовики. Бывший унтер-офицер не возражал: все лучше, чем пешком. Впереди и сзади колонны обозначились мотоциклисты, не из СС, обычные шуцманы.
Собирались долго, не меньше часа. Наконец, взревели моторы.
— В Бад-Тёльц, — уверенно заявил кто-то.
Над оставленным сквером клубился черный едкий дым.
3
— …Вернулись времена бессмертных защитников Монсегюра. Несколько месяцев герой в одиночку держал оборону в подземной крепости. Максимилиан Виммер — это имя отныне навсегда вписано в историю Клеменции…
Ни экрана, ни рамки. Цветное объемное изображение, словно прорывая пространство, возникло прямо посреди комнаты. Непривычно и… Страшновато? Пожалуй, да.
— …Май, июнь, июль, август, сентябрь… Максимилиан Виммер защищал объект «Плутон-1». И враг не прошел…
Лицо диктора, суровое и строгое исчезло, сменившись иным, смутно знакомым. Этот Виммер бывал у них дома, но отец, кажется, называл его не Максимилианом, а Максом. Только теперь он весь седой и старше лет на двадцать.
Вместо голоса — хрип. Слова разобрать можно, но с трудом.
— Я их убил. Я их убил. Убил их всех… Всех!..
Запись оборвалась. Оператор наверняка ждал, что герой расскажет о своих подвигах подробнее. Не дождался. Оно и ни к чему. Убил. Убил их всех. Что еще надо?
Соль потянулась к парящей прямо в воздухе картинке-пульту, но вспомнила, что можно иначе, еще проще.
— Выключить!
Крикнула — и зря, система чуткая, на шепот реагирует. На пульте горит зеленое пятнышко, значит, телескрин адаптирован к пользователю. А пользователь — это она.
Чудеса? Никаких чудес, просто передовая технология. На Клеменции пока у немногих, но здесь, в Крепости-2, у всех.
* * *
Когда они с Понсом пили кофе, Соль помянула радиоприемник в ее комнате, просто к слову. Разговор шел о популярной на Клеменции музыке. Сквайр ответственно поправил: не комната, а каюта, они на корабле, пусть и эфирном. Радиоприемнику же крайне удивился. Зачем? Все каюты оборудованы телескринами. Соль, вспомнив читанный недавно документ, была уже готова возмутиться. Шпионят причем без спросу? Понс успокоил — телескрины информационные без функции наблюдения и записи. Новости узнать, новый амет посмотреть…
…Амет это кинофильм, правда, не совсем, но в подробности она решила пока не вникать. Телескрин же в ее каюте (так!) действительно имелся. Обычная пластинка на стене, надо только ладонь приложить.
