Доктор Фест полез в карман за пачкой «Юно», где ждала своего часа последняя сигарета, но решил повременить. Прошлый раз вот как оно вышло! Немного подождал и, ничего не заметив, все-таки достал сигарету…
Т-тах! Та-тах! Т-тах!..
Что за притча?
На этот раз к случившемуся отнеслись философски. Стреляют? Невелика беда, это не синяя сфера в поднебесье. Может, там, за аркой, учения в разгаре?
Возле обочины обнаружилась урна. Доктор Фест выбросил окурок и мятую пачку.
— Строиться! Строиться!..
Пока разобрались, пока каждый отыскал грудь четвертого человека, над горами взошло неяркое осеннее солнце.
— В колонну по двое!..
И снова долгие минуты ожидания. Похоже, там, в крепости, не просто учения.
— Караулку пытались захватить, — негромко прокомментировали сзади. — Не чужаки, свои…
— Шаго-о-м!..
Про песню никто и не вспомнил, не до того. А вот бывший унтер-офицер Фест внезапно ощутил прилив бодрости. К месту прибыл, жив остался, марсиане в плен не забрали. Покормят, так и вообще хорошо.
И-раз!
Если солдаты
По городу шагают
Девушки окна
И двери открывают.
Эй, почему? Да потому!
Эй, почему? Да потому!
[40]
6
— «Равенство и братство»? — Дуодецим поморщился. — Разборки внутри феодального класса, борьба за власть между фракциями. Из тактических соображений мы поддерживаем некоторые их акции. Врозь идти — вместе бить!
Не хотела встречаться с чернявым, а пришлось. Попросила Понса-сквайра, когда зашли с ним в кафе не для всех, тот отлучился на минуту. А Дуодецим словно за дверью караулил.
«Мне-то что делать?» — чуть было не крикнула Соль, но вовремя прикусила язык. У такого только спроси!
— Есть также мнение, что господствующий класс Клеменции готовит постепенный переход к двухпартийной системе. Качели, как в Северо-Американских Штатах. Старший Брат и его крикуны, так сказать, пробная модель.
Все это казалось слишком сложным, и Соль попыталась ухватититься за что-то конкретное.
— Старший Брат — кто он?
Дуодецим взглянул удивленно.
— Вам не объяснили? Должность! Сегодня один Брат, завтра другой. Выборов у них нет, кто и кого там должен загрызть, никому не ведомо. Кстати, увидите его портрет, не обращайте внимания, это обобщенный образ. Конспирация!
Соль помотала головой. Нет, на Земле как-то проще.
Дуодецим, чуткость проявив, попрощался и пропал, зато вернулся Понс.
— Новый амет показывать будут, — сообщил он. — Это по-вашему…
— Кинофильм, — вспомнила Соль. — Про любовь?
Парень почему-то смутился, и Соль впервые подумала о том, сколько сквайру лет. По виду старшеклассник или выпускник и держится так же. Будь это на Земле, ничего особенного, но в космосе, на орбитальной станции? Неужели никого постарше не нашлось?
— Н-не совсем, — наконец сообщил Понс. — Исторический, про Старую Землю.
Соль прониклась. Такое пропускать грех! Между тем, сквайр, явно на что-то решившись, оглянулся по сторонам.
— Демуазель Соланж! Могу ли у вас спросить? Конечно, вы имеете полное право не отвечать…
Соль тоже на всякий случай обернулась. Да что происходит?
— «Демуазель» не надо, недавно называли, мне не понравилось. Соль — и не иначе. Спрашивайте!
— У вас… У вас уже есть жених?
Вначале решила, что послышалось, затем потом повторила фразу про себя. Разозлилась. Подобрела. Чуть не рассмеялась.
— Я учусь в восьмом классе, Понс. Мне четырнадцать.
Чистая правда! Про Андреаса Хинтерштойсера вспоминать не будем. И про доктора Гана. И даже про красавчика Клауса.
— Но… Я читал, что у аристократов о свадьбе договариваются заранее, за много лет.
Соль чуть не фыркнула. Нашел аристократку! Спорить, однако, не стала.
— Может быть, но жениха у меня нет. Понс, это совершенно неинтересно, давайте лучше о кино. Это сегодня?
* * *
…Над Парижем, столицей Королевства Французского, гремят колокола. Его Величество празднует день ангела. За роскошно убранным столом знать в шелке и бриллиантах. Музыканты-негры играют американский джаз.
Париж узнавался сразу — по Эйфелевой башне. Соль, вспомнив учебник, вначале удивилась, но потом махнула рукой. Как пишут в газетах, режиссер так видит.
…Но не все веселятся, не все гуляют за королевским столом. Некий вельможа угодил в опалу, он мечется по своему роскошному дворцу, заламывая руки и закатывая глаза. На его пути попадается роскошная ваза в стиле ар-деко. Вдребезги! Радиоприемник… Тоже вдребезги!
Экран в зале имелся, а вот киномеханик отсутствовал. Цветное и объемное (ого!) изображение проступало прямо из экрана. Очень похоже на телескрин, только больше во много раз.
…Вельможа звонит в золотой колокольчик. Два лакея, явные китайцы, по его знаку затаскивают в покои мешок. Миг — и на ковре лежит юная красавица в изорванном платье. Вельможа облизывает пухлые губы, наклоняется над пленницей. Сейчас, сейчас…
Соль покосилась на верного сквайра. Тот смотрел, не отрываясь, и она чуть-чуть, но обиделась. Пленница, конечно же, очень хороша… Но почему все время кажется, что это все она уже видела?
…Да, сейчас! Кривые пальцы с длинными ногтями касаются трепещущего тела…
Дзинь! Окно — вдребезги, по комнате разлетаются стекла. На подоконнике паренек в синем трико и ярко-красных шортах. Одной рукой он держится за трос, во второй — шпага
— О, сестра моя!
— О, брат! Я знала, знала!
Пленница привстает, протягивает руки… Вельможа кривит надменный рот, палец ложится на кнопку, спрятанную под столешницей. Из проема в стене выбегают японцы… Японцы?! Во всяком случае, похожи: черные трико, лица замотаны до самого носа, мечи-катаны. Двое подступают с боков, еще двое достают сеть, примериваются…
Соль наконец-то поняла, почему фильм с первых же кадров показался знакомым. Немудрено! Если вычесть Эйфелеву башню, джаз, радиоприемник и японцев, получится один в один «Повесть о двух городах» по книге Чарльза Диккенса. И фильм такой был, кажется английский.
Как это американцы называют? Remake?
Расстраиваться за родную планету не стала. Издалека, из межзвездной дали, детали разглядеть трудно. Могли бы посреди Парижа вместо Эйфелевой башни и Chrysler Building воткнуть. Стал бы фильм хуже?
