— …Мне трудно говорить, поэтому разрешили прочесть стихи, я написала их в день, когда подала заявление в земную миссию. Я не поэт, но это от души, честное слово!
Болью пропитано небо над крепостью,
Ветер озвучен симфонией слёз…
Что может сравниться с жуткой нелепостью,
С мыслью, что завтра в костре ты умрешь!
Они это знали, проповедники Светлого,
Чашу Грааля держали в руках,
Веру свою в Христа-Благодетеля
До вздоха последнего хранили в сердцах!
[59]
Карточка, открывающая вход в «секретное» кафе, сработала. В их последнюю встречу Дуодецим обмолвился, что феодализм, конечно, зло, однако имеет и свои преимущества. Скажем, вилланы могут открыть собственное кафе, куда прочих пускают лишь по приглашению. Сеньоры относятся с полным пониманием и даже одобряют. Интересно, шутил или нет?
Народу было совсем немного, однако экраны горели и здесь.
— …Недавно у нас на станции подвергли суровой критике нечистых, посмевших усомниться в наших целях и идеалах. Может, не стоило надевать на них колпаки позора, но наш гнев, гнев простых рабочих-ремонтников, слишком велик. Пустозвоны и пошлые критиканы распустили свои лживые языки…
Повезло! Дуодецим на месте, за столиком, с чашкой кофе. И свита при нем, пусть тоже небольшая. Как ни крути, вождь! Увидев ее, улыбнулся, рукой махнул.
Ох, и красивый парень!
Соль вождю мешать не стала, разве что чуть-чуть. Подошла, поздоровалась со всем вежеством и на ухо пошептала. Тот, сразу став серьезным, подумал немного и кивнул.
Производительные силы взрывают изнутри производственные отношения. Стена расступилась, и Дуодецим провел гостью в маленький, троим не поместиться, отсек, где они когда-то впервые встретились. Тогда в нем стояли два пластиковых табурета, теперь даже их нет. Но Соль отмахнулась. И не надо! Поблагодарив, попросила зайти за ней, когда все закончится.
Белый стены, белый потолок и пол белый, плоский светильник, врезанная в стену дверь. Ничего больше, главное же нет экрана. И не будет, рабочие-ремонтники свое дело знают.
Присев прямо на пол, она устало повела плечами. Ну, что маленький солдатик, попал в окружение? А кто сказал, что будет легко? На параде все герои, а попробуй воевать в одиночку.
Подумала и ужаснулась. Воевать? Она дома, она среди своих! Но потом грустно усмехнулась. Знаем мы этих своих!..
Когда солдат идет вперед на бой,
Несет он ранец с маршальским жезлом.
Когда солдат идет с войны домой,
Несет мешок с нестиранным бельем.
2
Впервые Анри Леконт позвал Смерть вскоре после странного разговора с мадам Жубер. Несколько минут он ни о чем не мог думать, смешалось все, запах выдержанного коньяка, растерянность от того, что остался без работы, главное же полное непонимание, кто мог оклеветать его жену. Что за невероятная чушь! Зачем придумывать какого-то виконта? Инесса просто не может его бросить, она неспособна подумать об этом. Да, в последние недели они стали меньше общаться, но причиной тому загруженность в лицее. Он специально попросил дополнительную нагрузку, чтобы на Рождество съездить с Инессой в Альпы…
Забрав в раздевалке пальто, Анри накинул его на плечи, привычно сдвинул шляпу на левое ухо. Зеркало… Вполне, можно бежать домой, Инесса должна быть уже там, они переговорят, и все разъяснится.
Он вышел на крыльцо, взглянул налево, где только что с шумом припарковался роскошный красный Renault Reinastella.
…Дверца открыта, он и она, Инесса, его жена, и невысокий толстячок с усиками в пальто нараспашку. Его чуть старше, трость в руке, в петлице светлого пиджака орхидея. Улыбка глупая и слащавая, словно наклеенная на скорую руку…
Анри Леконт пытался удержать рушащийся вокруг него мир, но уже через миг понял: ничего не спасти. И тогда он воззвал к Смерти, которая все решит и все исправит. Как именно, еще не понимал, но потянулся к Ней со всей силой отчаяния.
Никто не откликнулся, со Смертью они встретились позже, на мосту Мирабо. А тогда он бросился бежать по улице, не оглядываясь и даже не глядя вперед. Шляпа сползла на нос, он стал придерживать ее рукой. На бегу торопливо, словно мелочь в кармане, перебирал варианты. Убить! Убить этого с орхидеей, застрелить из отцовского пистолета. Нет, слишком просто. Зарезать! Достать настоящий нож апашей, пахнущий кровью зарин, подстеречь в переулке…
Порыв ветра все-таки сдул с головы шляпу, учитель, уже фактически бывший, с трудом ее поймав, долго пытался счистить грязь. А когда вновь нахлобучил на голову, вдруг понял, насколько смешон и жалок. Готовый персонаж! Родная литература (профессионал!) подсказывала множество примеров, но он почему-то вспомнил Достоевского. «Белые ночи», «Униженные и оскорбленные»…
Достоевский? А если бы жену посмели увести у Родиона Раскольникова? Не у твари дрожащей, а у того, кто право имеет?
Филолог-словесник Леконт горько усмехнулся. Раскольникова ненадолго хватило, спекся сверхчеловек. А он даже не Раскольников, выстрелить в живого человека не сможет, а уж чтобы ножом, как Жюдекс из фильма!..
Вздохнул поглубже, пытаясь убедить себя, что жизнь все-таки не кончилась, и стал ловить такси.
* * *
— Кажется, опять, — констатировал капитан Гарнье. — Опять и снова.
Что именно опять, уточнять не стал, но и так ясно. Роскошный автомобиль у шлагбаума, некто в шинели, напирающий грудью на караульных. Ясно, что большой начальник, вопрос лишь насколько.
— Пойду первый, — рассудил комендант, — а вы, шеф, минуты через три подтягивайтесь. Я авангард, вы основные силы.
Диспозиция совершенно не понравилась, но спорить уже не с кем, капитан бодрой трусцой направился к гостю. Бывший учитель поглядел в небо. Дождя нет, но тучи во весь горизонт, сыро до озноба, к тому же последний стакан красного вчера перед сном был совершенно лишним…
С Мари-Жаклин расстались почти сразу после небесного боя, даже обсуждать не стали. И что обсуждать? Очередное чудо строго по Жюль Верну? За эти дни чудеса успели поднадоесть. Нынешняя цивилизация, как ни крути, всего лишь воплощенная в металле и камне пошлость.
Анри Леконт спохватился. Он здесь философию разводит, а как там авангард? Ого, оборона прорвана, гость шагает прямиком сюда, Гарнье еле за ним поспевает…
* * *
— Вы тут старший над гражданскими? Отлично! Сейчас я буду диктовать, а вы записывайте.
Высокий, полноватый, щечки, усики, пуговка вместо носа. Ничего особенного, разве что голос громкий, басовитый.
