Я старалась, чтобы никто ничего не заметил, но мыслями бывала далеко. Они слишком часто ускользали из-под контроля. Отсутствие Джо и Маши тяготило меня все сильнее. Мне не просто их не хватало, я не просто горевала, но и ориентиры мои рушились один за другим, словно карточный домик. Я прожила с Машей и Джо двадцать лет, каждый мой день проходил рядом с ними, у меня сформировались определенные привычки, ритуалы. Я никогда не бывала одинокой, потому что мы постоянно встречались, обменивались взглядами, болтали. Когда я приехала сюда, мое существование определялось одним словом – «крах». Я восстановила себя – на самом деле отстроила заново – благодаря им, благодаря стабильности, которую они мне подарили, благодаря их терпению и любви. Я брала на себя всю работу в отеле, но они всегда оставались рядом, верные и любящие. Их присутствие давало мне уверенность, человеческое тепло, в котором я отчаянно нуждалась. Сегодня я снова была одна, но теперь я отказывалась считать себя потерянной. Разве женщина, которой я стала, могла согласиться с тем, что по щелчку пальцев исчезнет все выстроенное ею с таким трудом из жгучего желания встать на ноги, забыть пережитые испытания? Я готова была сражаться, чтобы сохранить завоеванное в нелегкой борьбе. Но мое будущее было крайне неопределенным. Что станет с «Дачей»? Мне, конечно, следовало задать себе этот вопрос гораздо раньше. У меня, у моих детей все было в порядке, и я отказывалась задумываться даже гипотетически об уходе Джо и Маши. Я говорила себе, что еще есть время. Я не собиралась создавать себе дополнительные заботы, я хотела – нет, я должна была – наслаждаться своей тихой жизнью. Ведь я добрела сюда издалека и теперь мстила своему прошлому. Так зачем думать о плохом? Зачем причинять себе боль, если все хорошо, ты вроде бы нашла свою точку равновесия, жизнь твоя устроена, а ты сама счастлива? Что ж, теперь я понимала, что мое легкомыслие меня подвело, что, защищаясь от реальности, я просто от нее пряталась.
Самое неприятное в этой ситуации было то, что Самюэль оказался прав, он предупреждал меня, и я была вынуждена это признать. Но я не могла ни стерпеть, ни простить его жестокость. Я все время заново переживала нашу ссору, его слова всплывали в моей памяти и словно били наотмашь. Временами это становилось нестерпимо, я буквально теряла голову. Мне хотелось вопить, молотить кулаками, уничтожать все, что попадалось на глаза, чтобы выплеснуть сжигавший меня гнев. И чтобы стереть саму реальность случившегося. Подло было использовать мой самый главный страх – страх остаться без ничего, с пустыми руками, быть вынужденной отдать ему детей, поскольку я не смогу растить их должным образом. Допустить, чтобы меня разлучили с Алексом и Роми из-за моей собственной беспомощности. Не могу же я уподобиться своей матери, повторить сделанное ею, бросить детей. В отличие от нее, я знала, что это меня убьет и что пока я жива, никто у меня их не отберет. И все же только я одна виновата в том, что попала в такую ситуацию. Но как я могла предположить, что Джо и Маша об этом не позаботятся? Наверняка они предусмотрели какое-то решение и для меня, и для всех, кто здесь работает! Каждый вечер я твердила это, как мантру, чтобы ухитриться заснуть. Я доверяла им. Я обязана была доверять им.
Утром, когда я собиралась отвезти детей на занятия, меня ждал неприятный сюрприз. Возле «мехари», прислонившись к капоту, стоял Шарли. Я усердно избегала встреч с ним и Амели, зная, что они тоже паникуют, гадая, что им готовит будущее. Оба они работали в «Даче», растили троих детей, а ремонт их прекрасного дома требовал изрядных затрат. Но я опасалась обсуждать это с ними, поскольку мне нечего было им сказать. Я по-прежнему отказывалась брать на себя ответственность – притом что все рассчитывали именно на меня. Алекс и Роми поцеловали Шарля и забрались в машину.
– Мне некогда, Шарли, сам видишь!
– Ничего, я ненадолго, мне хватит пары минут.
Он не отступится, он готов был поехать за мной на машине или дожидаться моего возвращения на крыльце. Что ж, он прав, я злоупотребляла его терпением. Я опустила голову в знак капитуляции и жестом предложила отойти в сторону – не хотела, чтобы дети слышали наш разговор, точнее, быстрый обмен репликами.
– Чего ты хочешь?
– Ты что-нибудь выяснила?
– Нет, иначе я бы поставила тебя в известность.
– Ты ему звонила?
– Нет.
– Почему, Эрмина?
– Почему! Потому что он пообещал держать меня в курсе. Не могу же я его доставать!
Мое лицемерие не имело границ, мне было стыдно.
– Кто говорит о том, чтобы доставать? Ты ведь даже не попыталась связаться с ним хоть раз за всю неделю!
– Я займусь этим в конце сезона!
Лицо Шарли исказилось.
– Извини, ты о чем?! Ты свихнулась?! Тянуть до конца сезона! Нам нужно представлять себе, что нас ждет! И прямо сейчас! Речь о нашем будущем!
Я изо всех сил сдавила виски, опасаясь, что вот-вот взорвусь, из глаз брызнули злые слезы, которые я успешно сдерживала уже несколько дней. Как же тяжело было бороться с тем, что накипело у меня на душе.
– Эрмина? – обеспокоенно спросил он. – Да что происходит? Нам ясно, что ты не в себе после Машиной смерти. Поговори с нами.
Я еще больше съежилась, дыхание зачастило. Он властно притянул меня к себе и погладил по спине, стараясь успокоить. Сам он дышал преувеличенно медленно и ровно, пытаясь всеми способами вернуть меня в нормальное состояние.
– Я больше не могу, Шарли, – с трудом выдавила я после долгого молчания. – Ты абсолютно прав, но я в полном ужасе.
– Я так и думал…
– Именно поэтому я каждый день оттягиваю момент, когда придется звонить Василию. Все ответы известны только ему, но мы же его не знаем, а он не знает нас. Ты даже не догадываешься, как я переживаю, что ни разу не набралась смелости спросить Джо и Машу… Извини меня… Конечно, я была обязана это сделать…
– Я не сержусь на тебя, и никто на тебя не сердится. Хочешь верь, хочешь нет, но на твоем месте я тоже не смог бы их спросить. Ты же видишь, я, как и ты, не говорил с ними об этом, хотя мне ничто не мешало… Мы не желали отдавать себе отчет в том, что они стареют.
– Мне так тяжело смириться с тем, что ее больше нет…
– Конечно, Эрмина…
Я отодвинулась от него, начав понемногу приходить в себя.
– Есть еще что-то, что тебя беспокоит? – спросил он. – Ты как будто совсем выбита из колеи. Мы здесь все не слепые, не сомневайся…
Я втянула голову в плечи, потому что догадывалась, о чем он сейчас заговорит. Он вцепился в меня мертвой хваткой и не оставит в покое, пока не добьется своего. Надо было быть осторожнее с ним…
– В последнее время Самюэль не появляется, – продолжил он.
Они всё замечают.
– Пора тебе к этому привыкнуть. – Я по-прежнему отводила взгляд. – В вечер Машиной смерти мы с ним окончательно разругались…
– Да что ты? А нам казалось, что вы сблизились?
