Не дожидаясь ответа, Бритт-Мари швырнула смятые бумажки Бьёрну в лицо.
Он поглядел на жену непонимающим взглядом, а потом потянулся за одной из скомканных бумажек и развернул её.
— Ты же обещал! — закричала она. — Я знаю, откуда ты взял деньги! Это были деньги на оплату счетов!
Она на мгновение замялась, но потом всё же добавила:
— И на отпуск на Мадейре!
Бритт-Мари подумала об открытке с Мадейры, которая украшала их холодильник. Эту открытку ей подарили в турбюро. Они с Бьёрном обещали друг другу, что обязательно туда поедут, как только смогут себе позволить.
— А теперь тебя ещё и уволили! — не умолкала Бритт-Мари. — Как же мы будем жить?
В следующий миг проснулся Эрик. Он заскулил, плач становился всё громче, и через короткое время он издавал уже настоящий вой.
— Ну вот, ты его разбудила, — констатировал Бьёрн, словно Бритт-Мари сама не заметила.
— Это твоя вина! — набросилась она на мужа. — Всё это — твоя вина.
Бритт-Мари подошла к кроватке и подняла на руки плачущего сынишку. Прижала тёплое тельце к груди и стала его тихонько укачивать.
— Я всё возмещу, — выдохнул Бьёрн со всхлипом. — И не моя вина, что меня выгнали с работы. Это сокращение. Я был согласен даже потерять в зарплате, только бы меня оставили, но они ответили, что это ничего не изменит.
И в этот миг, когда вся семья плакала и кричала, из прихожей донеслось покашливание.
Бритт-Мари обернулась и увидела Май, одетую в летнее платье и кофту. Глаза Май сверкали бесстыдным любопытством из-под седых кудрей. Аромат фиалковых пастилок донесся до спальни.
— Очевидно, я пришла в подходящее время, — сказала она, кивая головой, словно её догадки только что подтвердились.
9
На следующее утро Бритт-Мари в компании Рюбэка отправилась навестить Ивонн Биллинг в Каролинской больнице.
Бритт-Мари не нравились больницы. Больные здесь были ни при чём — ей доставляла дискомфорт мысль о миллиардах бактерий, которые множились и распространялись по длинным коридорам и неуютным палатам.
Кто знает, что там можно подхватить?
Сестра, которая проводила их в палату к Ивонн, положила руку на плечо Бритт-Мари и доверительно сообщила:
— Ей ввели болеутоляющее. И успокоительное, конечно. Она сейчас находится под действием лекарств.
Войдя в палату, где лежала Ивонн, Бритт-Мари ощутила, как сердце часто забилось в груди. Женщина на больничной койке выглядела такой хрупкой, такой пугающе маленькой и измождённой.
На Ивонн была белая больничная сорочка, а голова и руки были перевязаны. Из-под бинтов выбивались пряди русых волос, обрамлявшие разбитое до синевы лицо.
Когда вошедшие представились, Ивонн кивнула, и Бритт-Мари с Рюбэком заняли стулья подле кровати.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Бритт-Мари.
— Нормально, — медленно проговорила Ивонн, хотя было очевидно, что это не так.
Ивонн снова заговорила своим низким тягучим голосом:
— Врачи говорят, что мои руки полностью заживут и я снова смогу двигать пальцами.
— Рада это слышать, — ответила Бритт-Мари. — Как ты считаешь, сейчас ты в состоянии поговорить с нами о случившемся?
Рюбэк достал блокнот. Они заранее договорились, что вести опрос станет Бритт-Мари, а он займется записями.
Ивонн молча кивнула.
— В котором часу ты ушла с работы? — спросила Бритт-Мари, задавая направление разговору.
— Около половины пятого, — механически проговорила Ивонн. — Потом я забрала Даниэля из игровой группы.
— То есть прямо с работы ты отправилась в садик.
Ивонн снова ответила кивком.
— А после того, как ты забрала Даниэля, вы сразу пошли домой?
— Да. Вернее… По пути мы купили еды, в Консуме. Потом мы поужинали, поиграли немного. Я почитала Даниэлю книжку. «Спокойной ночи, Альфонс Оберг», кажется. Даниэль уснул в начале девятого.
— Вы с сыном не заметили ничего необычного по пути домой?
— Необычного?
— Может, какой-то человек шёл следом за вами, или ты обратила внимание на чье-то необычное поведение?
— Нет.
Ивонн прикрыла глаза, и долгое время не издавала ни звука. Бритт-Мари успела подумать, насколько же собранна эта маленькая женщина.
«Наверное, это всё лекарства, которые ей ввели», — решила она. Потому что сама Бритт-Мари не смогла бы рассказать о таком жутком происшествии, не расклеившись и не впадая в истерику.
— А в магазине?
Ивонн медленно покачала перебинтованной головой.
— Нет. Это был самый обычный день.
Она замолчала.
— Мой последний обычный день, — прошептала Ивонн, и Бритт-Мари увидела, как одинокая слеза стекает по её разбитой щеке.
Наступила тишина.
Лицо Ивонн расслабилось, и дыхание стало глубже. Бритт-Мари поначалу решила, что та уснула.
— Но, — внезапно очнулась Ивонн.
— Да?
— Был один человек. Мужчина. Он стоял в парке, когда вечером я выглянула в окно. Прямо перед тем как лечь спать.
— Мужчина? Как он выглядел? — Бритт-Мари заинтересованно подалась вперёд.
— Я не разглядела. Мне кажется, на нём был тёмный плащ. Больше ничего не было видно. Вы же не думаете, что…
Она замолчала на полуслове.
— Как думаешь, ты смогла бы его опознать?
Ивонн медленно покачала головой из стороны в сторону, и по её щекам снова потекли слёзы. Бритт-Мари дотянулась до лежавшего на ночном столике носового платка, и аккуратно промокнула слёзы на распухшем лице Ивонн.
— Спасибо, — шепнула та. — Нет. Я не видела его лица. Это был он?
— Этого нельзя утверждать, — осмотрительно отозвалась Бритт-Мари. — Ты не помнишь, в котором часу его заметила?
— Точно не скажу. Около полуночи.
Бритт-Мари кивнула.
— Хорошо. Очень хорошо. Но что было потом? Когда ты уже легла в постель? Что произошло?
— Он просто появился там. В спальне.
— Можешь вспомнить, что тебя разбудило?
— Мне кажется, я слышала какой-то звук. Не знаю, что это было.
— А время? Ты не заметила, который был час?
— Должно быть, около трёх часов ночи, потому что позже, когда он оставил меня на полу, мне оттуда было видно будильник, и он показывал половину четвёртого.
При мысли о том, как ужасно испугалась Ивонн, когда проснулась и обнаружила в своей спальне незнакомца, по спине Бритт-Мари пробежала ледяная дрожь.
