Что-то виднелось под слоем плёнки.
Малин нагнулась ниже, чтобы рассмотреть, что это.
Сначала мозг отказывался воспринимать информацию, и всё, что видела Малин, было бледной бесформенной массой. Но потом Малин поняла.
Из-под плёнки виднелись очертания человеческого лица.
Рот был открыт, черты искажены, кожа утратила цвет. Тем не менее, ошибки быть не могло. Наружу торчала прядь седеющих рыжих волос, а под подбородком виднелся воротничок белой блузки.
Ханне.
Малин инстинктивно попятилась, хватая ртом воздух. Она врезалась во что-то мягкое и, ещё не успев обернуться, ощутила запах пота.
Человек в чёрном капюшоне стоял прямо у Малин за спиной.
Его одежда была мокрой, и волосы мокрыми верёвками свисали на лицо, которое угадывалось под тёмной тканью. В руках человек держал большой молоток. Тот матово поблёскивал в свете фонарика.
Малин отступила на несколько шагов, споткнулась о тело, завёрнутое в плёнку, и выставила вперёд руку, пытаясь защититься.
Человек стоял совершенно неподвижно, за исключением ритмично поднимавшейся и опускавшейся грудной клетки.
Тело Малин сковал шок, сердце бешено забилось в груди, а во рту мгновенно пересохло, когда она осознала, во что ввязалась.
— Дьявол! Что ты здесь делаешь? — прорычал человек.
— Я…
Он замахнулся молотком.
— Нет! — Малин с криком согнулась, но недостаточно быстро.
Удар пришёлся ей в висок, и пол стал стремительно приближаться к её глазам.
«Нет, — пронеслось у неё в голове. — Не я. Не сейчас. Не так».
И на сетчатке Малин возникла беззубая улыбка Отто.
58
Манфред прослушал сообщение от Малин, лишь когда они с Лодде вернулись обратно в город.
— Остановись, — велел Манфред.
Лодде недоверчиво поглядел на него.
— Здесь?
— Да, здесь.
Лодде резко затормозил и остановился возле тротуара. Ехавший позади автомобилист зло засигналил, а велосипедист, проезжая мимо, постучал рукой по крыше их машины.
Манфред снова поднёс мобильник к уху.
— Почему…? — начал было Лодде, почёсывая растрёпанную бороду, но Манфред предостерегающе поднял руку:
— Тихо. Мне нужно связаться с Малин.
Ещё один автомобилист засигналил сзади.
— Здесь стоять нельзя, — заворчал Лодде. Манфред его проигнорировал. Через несколько секунд он оторвал мобильник от уха и взглянул на Лодде.
— Час назад Малин оставила сообщение. Подвал Эрика Удина оклеен вырезками об убийствах. Его жилище похоже на жилище долбаного психопата.
— Но…
Лодде притих.
— А теперь я не могу дозвониться до неё.
— Эрик же слишком молод! Когда убили Линду Буман, ему было ведь всего четырнадцать-пятнадцать?
Лодде перевёл дух и снова заговорил:
— К тому же. Странные вещи творятся. Я помню…
— В данный момент мне наплевать, кто это, — оборвал его Манфред. — Я просто хочу дозвониться до Малин.
— Она сказала, куда собиралась ехать?
— В управление. Но в таком случае она уже взяла бы трубку.
— Я позвоню, узнаю, не видел ли её кто-то из коллег, — сказал Лодде, вытаскивая из кармана поношенной ветровки свой мобильник.
Манфред забарабанил пальцами по ветровому стеклу, размышляя, пока Лодде беседовал со следователями.
— Нет, — сообщил Лодде, закончив переговоры. — Она не возвращалась. Но прошло ещё не так много времени. Может, она остановилась перехватить бургер, или…
— Мне это не нравится.
— Может, по пути домой она решила проверить тот сигнал?
— Сигнал?
— Ну да, был же какой-то тип, который сказал, что видел женщину, похожую на Ханне, в дачном массиве, — сказал Лодде. — Это же рядом с домом Эрика?
Манфред помнил тот день, когда они побывали в таунхаусе Эрика. Как тот ходил по кухне взад-вперёд, обхватив голову руками.
«Что такое он там говорил о своём отце?»
…сейчас, откровенно говоря, он только сидит и пьёт — у себя дома или на дачке у приятеля.
— Поворачивай, — скомандовал Манфред. — Нам нужно назад, в Эстертуну, и побыстрее.
* * *
Эрик пошёл короткой тропой по мокрой траве, и ему пришлось продираться через колючий кустарник. Ветки царапали ему щёки, но Эрик не обращал на это внимания.
Эрик заметил, что вдоль дома всё ещё торчат отцветшие люпины, и разросшиеся до гигантских размеров манжетки, и герань, которую давно нужно было срезать. В следующий миг он едва не угодил в глубокую яму, и сразу забыл о растениях.
Эрик толкнул дверь и вошёл в пристройку. В нос ему сразу ударил запах гниения и опилок. Посреди комнаты на полу сидел человек в чёрном капюшоне, спиной к выходу. Карманный фонарик, лежавший на чурке возле него, освещал гротескную сцену: окровавленный молоток, который человек держал в руках, и лежавшую навзничь женщину, рядом с головой которой расплывалась лужа свежей крови.
Её лицо распухло, каждый раз, как она делала вдох, раздавался хрип, и в уголке её рта пузырилась кровь.
Это была она, та женщина из полиции, которая приходила к Эрику и отправила ему сообщение.
Человек на полу обернулся, снял капюшон и посмотрел на Эрика.
Эрику хватило мгновения, чтобы осознать, что все его самые страшные опасения подтвердились, но это мгновение, казалось, длилось целую вечность. Время тянулось, удлинялось до предела, как резина, а Эрик пытался воспринять увиденное. Но несмотря на то, что истина лежала прямо перед ним, на полу, жестокая и неоспоримая, Эрик всё ещё не желал верить.
Летели секунды.
— Я знал это, — наконец прошептал Эрик.
Почти всю свою жизнь он прожил с мыслью, что мама бросила их. Что это мама виновата в том, что в жизни Эрика не было любви, что она была скудна, как каменистая равнина. А после того, как останки матери были обнаружены под гаражом в Берлинпаркен, Эрик убедил себя, что вся вина за его боль лежит на безымянном монстре, на Болотном Убийце.
Тогда он решил докопаться до правды.
Эрик думал, что стоит ему разгадать эту тайну — и он освободится от тьмы.
— Я знал это, — повторил он.
— Э… э… то, — заговорил его папа. — Я не имею к этому отношения. Это же хибара Суддена. Я нашёл её здесь, и…
— Это ложь, ложь, и ещё раз ложь.
— Нет. Я пришёл сюда, а она…
