Губернатор понимал, что перед ним стоят непосильные задачи, которые он выполнял со всем присущим ему благоразумием, проявляя неслыханное для многих милосердие. Однако он был всего лишь человек, оказавшийся в ситуации, требовавшей нечеловеческих усилий. Ни для кого не было секретом, что Филлипа мучают боли в боку, которые врач, при всех его стараниях, никак не мог облегчить. От этого он легко уставал и переутомлялся. Все видели, что губернатор, хоть на нем и мундир с роскошными золотыми пуговицами, а на боку висит меч, в любой момент может слечь от изнурения.
Сокровище губернатора
В приглашении, предлагавшем лейтенанту и миссис Макартур почтить своим присутствием их первый званый ужин в доме губернатора, было ясно сказано, что – в силу нехватки продовольствия – все гости должны принести с собой свой кусок хлеба, поэтому мы отправились на прием с завернутыми в салфетку булками, испеченными в полковой пекарне.
– Сударыня, – воскликнул губернатор, пожимая мне руку. – Это мое упущение. Поверьте, я намеревался сделать для вас исключение. На моем столе всегда найдется хлеб для миссис Макартур!
Так уж получилось, что из всех гостей мы пришли последними. Капитан Непин холодно поклонился мне и мистеру Макартуру и тотчас же отвернулся к капитану Хиллу. Заместитель военного прокурора капитан Коллинз увлеченно беседовал с врачом мистером Уайтом, и я обменялась улыбкой с корабельным врачом мистером Уорганом, который во время плавания великодушно одалживал мне свои книги. Несколько морских офицеров стояли группой у камина. Среди них был вечно улыбающийся капитан Тенч. Не прошло и часа с нашей высадки на берег, как он уже представился мистеру Макартуру и всячески старался быть ему полезным. Для меня было очевидно, что капитан Тенч, как и все остальные жители побережья Сиднейской бухты, прекрасно знал, что за человек мистер Макартур, и принял мудрое решение постараться не ссориться с ним.
– Если заметили, миссис Макартур, капитан Тенч особенно внимателен, – сказал губернатор. – Это потому, что он обязался написать книгу о нашем маленьком обществе антиподов.
Тенч с улыбкой поклонился. Он выглядел маленьким, если стоял рядом с кем-то высоким, но благодаря своему живому бойкому темпераменту, казалось, занимал больше пространства, чем это было на самом деле.
– Да, это так, мадам, – обратился он ко мне. – Не смог пренебречь возможностью составить первое описание этого места. Здесь все так необычно, что читательская аудитория моему очерку обеспечена, хоть мои писательские способности и невелики. Я ведь как тот муравей из сказки: ничего не выбрасываю, складываю в кучу все, на что натыкаюсь.
Капитан Тенч мог бы еще долго говорить, но губернатор двинулся дальше, представляя меня офицеру Королевского флота лейтенанту Доузу. Долговязый, нескладный мужчина, он поклонился мне, но взглядом со мной не встретился.
– Вам повезло, что вы встретили здесь мистера Доуза, – с улыбкой добавил губернатор, чтобы заполнить паузу, возникшую оттого, что мистер Доуз, по-видимому, не сознавал, что обмен любезностями требует в ответ что-то вроде: «Рад знакомству, миссис Макартур» или «Приветствую вас, миссис Макартур». – Между прочим, – продолжал губернатор, – мистер Доуз – наш местный астроном. Так что после заката он редко составляет нам компанию.
Мистер Доуз снова поклонился, но для фразы «Рад знакомству, миссис Макартур» время уже миновало, и было такое чувство, что мы все хотим избавить его от мучительной неловкости, которую он испытывал, оказавшись в центре внимания.
– А теперь, миссис Макартур, пойдемте-ка садиться за стол. Не будем задерживать начало пиршества!
Гости зашумели, учтиво обмениваясь шутками. Мы с мистером Макартуром, уже достаточно долго прожив на побережье Сиднейской бухты, присоединились к всеобщему оживлению. Всех присутствовавших – мужчин, женщин, детей – в этот вечер ожидали такие яства: ломтик солонины, гороховая каша, хлеб. Правда, капитан Тенч сообщил мне, что егерю губернатора иногда удается подстрелить дикую утку или кенгуру, и во мне затеплилась надежда.
Перед нами поставили тарелки с едой: гороховая каша с солониной и парой листиков растения, которое здесь называли петрушкой из Ботани-Бэй. Надежда полакомиться уткой или мясом кенгуру постепенно умирала, за столом воцарялась тишина. Я увидела, как у Тенча, сидевшего напротив, дрогнули губы в предвкушении того, что он собирался сказать.
– О, наша ежедневная дьявольская пища, – воскликнул он, и все, кто был на ужине, рассмеялись, даже губернатор.
– Благодарю вас, капитан Тенч, – произнес он. – До прибытия кораблей с продовольствием эта шутка не устареет.
Он явно слышал ее прежде и, вероятно, не один раз. Словно осознав, что в его тоне прозвучала резкость, губернатор с улыбкой обратился ко мне.
– Капитан Тенч, – объяснил он, – первый юморист Сиднейской бухты. Хотя эта местность не располагает к юмору.
Он поддался вперед за столом, глядя на Тенча.
– Уверяю вас, мой дорогой сэр, что лично я высоко ценю ваши старания.
О званые ужины тех дней! На больших роскошных тарелках с золотым ободком скудные порции выглядели совсем крошечными, солонина попахивала. Но видимость пышного пиршества была соблюдена. Вино, пусть и по нескольку глотков, разливалось в хрустальные бокалы. Ослепительно сияли комплекты столового серебра, рассчитанные на семь блюд. Дамастовые салфетки, серебряные подсвечники. Священник Джонсон торжественно прочитал молитву.
Со своего места я наблюдала за мистером Макартуром, сидевшим по другую сторону стола. Он из кожи вон лез, стараясь очаровать губернатора, как это способен делать человек, для которого обаяние – не более чем один из тактических приемов. С самых первых дней порядочность и мягкие манеры губернатора, чей лоб был изборожден морщинами, у мистера Макартура вызывали лишь глубочайшее презрение. В узком кругу он величал его – не армейского офицера, а капитана ненавистного ему флота – «наш почитаемый морской волк», произнося это с издевательски утрированным ирландским акцентом. Но сейчас я, с чувством облегчения и презрения, отметила, что мой муж улыбается и кивает.
Губернатор уже понял, с кем он имеет дело в лице мистера Макартура. От капитана Непина он, конечно, знал о том, что произошло на борту «Нептуна». На мой взгляд, он видел, что мистер Макартур лицемерит, пытаясь завоевать его расположение, и не отвечал ему особой симпатией.
Как подобает богу и царю в одном лице, губернатор держал в услужении несколько человек: трех-четырех лакеев, одетых в униформу, которая могла сойти за ливреи, и двух горничных. Все они были из числа каторжников. Экономка, спокойная женщина в опрятном сером платье, внимательно следила за каждым шагом прислуги, прямо у всех на виду пересчитывала столовое серебро.
Каторжников к губернатору она и близко не подпускала, сама обслуживала его за столом. Я сидела рядом с ним и заметила кое-что интересное: в том, как она наклонялась к нему, чувствовалась не просто учтивость прислуги, а в его тихом «спасибо» слышалось нечто большее, чем обычная благодарность. Губернатор заметил, что я за ними наблюдаю.
