Нам повезло, что капитана Непина на время отправили в Парраматту управлять поселением. Первые недели пребывания в Сиднее мы с ним нередко сталкивались, и это были неловкие встречи, так что мы вздохнули с облегчением, когда его отослали за пятнадцать миль от нас. За пятнадцать миль от меня и, что более важно, от мистера Макартура. Я прекрасно помнила, что мой муж исписал гору бумаги на «Нептуне», собирая компромат на Непина, но надеялась, что сам мистер Макартур забыл про свои записи.
Как же он ликовал, узнав, что Непина откомандировали в Парраматту. Мистер Макартур тоже подлежал командированию в этот район в порядке очередности, но он заявил, что нужен своей семье в Сиднее, и потому его пребывание в Парраматте было недолгим. Среди офицеров считалось позором нести службу в глубинном поселении, которое называли провинцией провинции. Там прозябали люди, лишенные честолюбия и всякого желания чего-то добиться в жизни. В общем, это был тот же Гибралтар, только в другом полушарии.
Но как-то вечером той весной мой муж ворвался в комнату, где я сидела у камина, в котором пылал небольшой огонь, разожженный больше для уюта, чем для тепла. Едва войдя в дверь, он тут же стал изливать свой яростный гнев. Голова и плечи его были напряжены и как-то странно перекошены, словно он силился устоять на ногах под ураганным ветром.
– Теперь этот мерзавец клевещет на меня! – воскликнул мистер Макартур. – Вернулся в Сидней и распускает слух, что якобы я шпионил за ним и Трейлом – в буквальном смысле стоял под дверью и подслушивал, как какой-то там коридорный!
Он порылся в бумагах, что лежали на столе в углу, и со стопкой в руках повернулся ко мне.
– Вот, смотрите! Смотрите, видите?! У меня здесь все записано, каждое лживое слово!
Записи, сделанные на «Нептуне», не были позабыты, как я надеялась. О, почему я их не сожгла? Упущенный шанс второй раз не представится. Десять месяцев миновало с тех событий на борту корабля, однако огонь ненависти, раздутый каким-то смутьяном, который передал мужу порочащие слова Непина, запылал с новой силой.
– Но, сэр, – заметила я, – те события давно в прошлом. Страница перевернута. С тех пор много воды утекло. Чего ради ворошить старое, то, что ушло и похоронено?
Я разными словами говорила одно и то же, надеясь повторением избитых выражений утихомирить гнев мужа.
– Чего ради? Вы спрашиваете, чего ради?
Своим испепеляющим взглядом он мог бы прожечь кирпич.
– Да уж конечно, дорогая, чего ради?! Всего лишь ради защиты моего доброго имени. Моей чести. Всего лишь ради такой вот ерунды, дорогая моя жена!
Мистера Макартура я никогда не боялась, но сейчас его свирепый тон отбил у меня всякую охоту отвечать.
– Он должен предстать перед судом, – заорал мой муж. – Пусть Его Величество узнает, что он тратит деньги на лживого пса!
Мистер Макартур потрясал передо мной своими записями.
– Вот, смотрите, все это здесь! Все, что он говорил, что делал! Неопровержимые доказательства!
Он сунул мне под нос один листок. Я успела прочесть лишь пару слов: «чудовищные и неспровоцированные». В следующую секунду он отдернул руку и сунул другой листок.
– Вот! Смотрите, что он сказал мне, и смотрите, что я ответил, вот здесь! Слово в слово! Записано прямо тогда! Вы, дорогая, подтвердите, что я это прямо тогда зафиксировал. Вы же помните! Поклянетесь на суде, если вас спросят!
Я на миг оцепенела. Промолвила:
– Подтвердить на суде? – Потом: – Мистер Макартур, но меня ведь там не было, я ничего не видела.
Неверный ход.
– Значит, вы встанете на его сторону! Моя собственная жена предает меня!
– Нет, я вас не предаю!
Однако не велика радость пытаться отрицать то, что я никогда не говорила.
– На суде, – произнесла я. – А состав суда будет сформирован… из здешних офицеров?
– Нет! Нет!
Мистер Макартур заулыбался, просто весь засветился ликованием.
– Не из здешних, моя дорогая. Судить Непина здесь не имеет смысла. Никто из этих слабаков не признает его виновным, даже при самых бесспорных доказательствах.
Он уже успокоился: четко увидел перед собой путь и в конце него – цель, к которой стремился.
– Суд надо проводить не здесь. Только в Англии.
Проехать половину земного шара, вытерпеть столько мучений, чтобы почти сразу же отправиться назад? И ради чего? Мистера Макартура засмеют, заставив отказаться от суда. А потом куда? Куда мы все подадимся, когда все его перспективы пойдут прахом?
Не теряй головы, напомнила я себе. Спокойней.
– Мистер Макартур, – обратилась я к мужу, ровным, хладнокровным тоном, – а вы не забыли, что брат мистера Непина способен уничтожить вас одним росчерком пера?
Он промолчал. Ага, попала в точку.
– Кроме того, – продолжала я, – возможно, Непин тоже изложил происшедшее в письменном виде. Он может тоже привести свидетеля. Мистера Трейла, например.
Отлично, мысленно похвалила я себя и глубоко вздохнула, намереваясь выдвинуть свой следующий довод, но мистер Макартур меня опередил.
– Лжец, будь он проклят, – заорал мой муж. – И доказательства его лживые! Я буду самым последним трусом, если оставлю их происки без ответа!
Его слова звонким эхом прокатились по комнате. Побагровев, он ударил кулаком в ладонь другой руки и забегал от камина к столу, от стола к камину. Салливан и Ханнафорд отдыхали под навесом с задней стороны дома, миссис Браун – на тюфяке в кухне. Я представила, как они прислушиваются к нашему разговору. Возможно, посмеиваются. С Салливана станется. Позже он, наверное, будет в лицах изображать, как гневался лейтенант Макартур.
Вечер выдался шумным. Скандал вырвался за пределы комнаты, где громогласные угрозы мужа могла слышать только жена. В звенящей тишине, возникшей после криков, казалось, что ситуация становится необратимой.
Не из хитрости, а от отчаяния я в ответ на его ярость дала выход своему негодованию. Произнесла с беспощадным сарказмом:
– Золотые слова, мистер Макартур! Вы абсолютно правы!
Как же приятно уступить, поддаться неистовству, затмевающему разум.
– Естественно, человек чести не может поступить иначе!
Я тоже перешла на крик. Пусть слышат! Раз мы так рьяно взялись губить себя, хуже теперь не будет.
Муж метнул в меня злобный взгляд, и я подумала, что сейчас он набросится на меня с кулаками. И в своем бесшабашном исступлении почти желала этого. Лучше уж побои, чем это бессмысленное словоблудие. Но мистер Макартур не распознал насмешки в моих словах. Затих, глядя на огонь. Сидя в кресле, подался вперед всем телом, переставил ногу, поджал губы.
Атмосфера в комнате изменилась. Ответив на его буйство столь же необузданной невоздержанностью, я случайно нашла способ приостановить его опрометчивый порыв.
